– Прекратить!
И чтобы было более доходчиво, он подобрался, словно пружина и, выдернув из кучи одного, коротким сильным ударом свернул ему челюсть. Тот рухнул на пол. Боковым зрением заметил Кривого, который, как обычно, в нападении не участвовал, а стоял на стрёме. Но сейчас, видя, что Борис один, бросился к нему, в руке его что-то сверкнуло. Всего два шага отделяло их, Кривой взмахнул заточкой, но Борис неожиданно присел. Секунды замешательства бандита Борису хватило. Он рванул на себя руку Кривого и резко ударил, переламывая её. Кривой дико заорал от боли, заточка выпала. Борис подхватил обмякшее тело и ударил его спиной о деревянный угол нар. Потом швырнул, как мешок на пол к ногам уже поднявшимся от Луки уголовникам.
На миг наступила тишина, прервавшаяся топотом сапог. В барак ворвались охранники.
– Ну, как он?
Борис остановил лагерного врача.
– Пока плохо, он без сознания.
– А что там?
– Четырнадцать проникающих ранений. Другой бы на его месте давно в ящик сыграл.
– Он выживет, выживет…
Борис схватил за рукав врача.
– Дай Бог, надо бы его в хорошую больницу отправить, у нас нет условий, ты же знаешь.
– Я прошу вас, сделайте, что можно.
После недельного пребывания в карцере, где Борис объявил голодовку, его покачивало. Лагерное начальство хотело замять инцидент, но это не удалось. Слух о драке с поножовщиной просочился и на волю. В лагерь зачастили комиссии, уголовников перевели в другой лагерь. Прошёл слух, что многим из них добавили сроки.
Луку отправили в областную больницу, дело его затребовали для повторного расследования. В барак поселили новеньких, среди них тоже были уголовники. Старшим по бараку назначили Бориса.
Лазарь Моисеевич как-то завёл с ним разговор:
– А что, Боря, можно убедить уголовных, что нам лучше держаться вместе и не враждовать друг с другом? Так мы смогли бы дружнее решать все наши вопросы и помочь тем, кто послабее.
Борис долго обдумывал это предложение и решил тайно назначить общее собрание барака.
– То, что мы враждуем между собой, на руку нашим надзирателям, они специально селят вместе уголовных и политических, чтобы не смогли объединиться. Я знаю, что среди нас есть стукачи, и сегодня же об этом нашем собрании будет известно начальству. Подумайте сами: по какой бы статье мы не мотали срок, уживаться необходимо, коли свела нас здесь судьба, и, если мы хотим выйти отсюда живыми. Это в наших интересах. Мы всегда сможем договориться, коли будем соблюдать правило: хочешь жить сам, давай жить и другому.