«Моя война» становилась все более реальной…
В течение следующих двух лет вести из Афганистана приходили редко, и все больше в виде статей про то, как воины-интернационалисты строят школы. К статьям прилагались фотографии наших радостных солдат и не менее радостных афганцев, и при виде этих взаимных улыбок в реальность «империалистической агрессии» как-то не верилось. Тем не менее, войска из Афганистана почему-то не уходили. И чем больше они строили в Афганистане школ и сажали деревьев, тем меньше верилось, что занимаются они именно этим. Кого как, а меня эти сомнения только радовали…
После смерти деда «голоса» я не слушал. Сначала как-то не решался притронуться к его транзистору. Потом никак не мог справиться с настройкой, а вскоре старый «ВЭФ» совсем умолк. Так умирает старый верный пес вслед за хозяином. Источников «альтернативной» информации у меня не стало, а покупать новый приемник было не на что. Да и магнитофон стал для меня куда более насущной «мечтой». Так что происходящее в Афганистане на самом деле оставалось непонятным. Но поползшие со временем разговоры про «цинковые гробы из Афгана» эту «непонятку» раскрывали вполне определенным образом.
В январе 82-го я отмечал 16-летие. В гости пришла Минжин, которая к тому времени уже училась в спецшколе. Так что виделись мы редко, но отношения теплые сохранили. Хотя и чисто дружеские по-прежнему. И вот, по-дружески подтрунивая надо мной, она вспомнила, как два года назад мы поспорили из-за Афганистана:
– А теперь там уже два года идет настоящая война.
Так и сказала – «война». Может быть, что-то стерлось из памяти, но я не помню, чтобы до этого кто-то произносил вслух это слово, говоря про Афганистан.
Многие догадывались, что там происходит и откуда берутся цинковые гробы. Но для нас, родившихся и выросших в СССР, со словом ВОЙНА были связаны слишком определенные ассоциации. Во всяком случае, когда речь шла о нашей стране.
А Минжин родилась в Монголии, где не было Великой Отечественной. А лет до девяти росла в Нью-Йорке, где знали только про Вторую мировую. Которую при этом еще они, американцы, в основном и выиграли. И теперь, живя в Москве, она со всей непосредственностью назвала вещи своими именами. Более того, видимо, «своими именами» у них дома называли многое. Иначе чем еще объяснить следующее выданное ею «откровение»:
– Эти дураки непонятно зачем посылают на смерть молодых солдат.
Под «этими дураками», видимо, подразумевалось наше руководство. Но даже не эти слова поразили нас с ребятами больше всего. Хотя и очень уж непривычно звучали они, сказанные вслух. Почему-то произнесенные тоненьким, нежным голоском Минжин слова про два года войны, на которой убивают НАШИХ молодых солдат, произвели на меня куда большее впечатление, чем все «шепоты» про «цинки» до того.
Пожалуй, именно в тот день идущая в Афганистане война и предстоящая мне служба в армии плотно совместились в моей голове. До армии оставалось два с небольшим года. Я не питал