Это было более чем поразительно. Уже несколько дней Артур про себя прикидывал, читать или не читать «Комических драматургов Реставрации». Он не обсуждал этого ни с кем, и такой дилеммой вряд ли стоило затруднять Туи. И вот получить столь точный ответ на свой не произнесенный вслух вопрос… Это не мог быть трюк фокусника. Произойти такое могло только благодаря способности одного человека проникнуть пока еще не объясненным способом в сознание другого человека.
Артур был под таким впечатлением, что написал об этом случае в «Свет». Еще одно доказательство существования телепатии, но пока – ничего больше. Вот то, что до этих пор он видел сам. Какой минимум, не максимум, можно из этого вывести дедуктивно? Хотя, если надежные данные будут накапливаться, тогда можно будет взвесить более чем минимум. Что, если все его прошлые определенности станут менее определенными? И чем, если уж на то пошло, может обернуться максимум?
Туи относилась к увлечению своего мужа телепатией и миром духов с тем же сочувственным и настороженным интересом, как и к его спортивному энтузиазму. Законы парапсихических феноменов представлялись ей такой же магией, как законы крикета, но она ощущала, что и там, и там желательны определенные результаты, и благодушно предполагала, что Артур сообщит ей, когда такой результат будет достигнут. Кроме того, теперь она была поглощена их дочерью, Мэри Луизой, чье существование стало явью благодаря магическому и наименее телепатическому закону из всех известных человечеству.
Джордж
«Извинение» Джорджа в газете открывает перед священником новый путь расследования. Он навещает Уильяма Брукса, местного торговца скобяными товарами, отца Фредерика Брукса, якобы соподписанца Джорджа. Торговец, низенький толстячок в зеленом фартуке, уводит Сапурджи в кладовую, увешанную швабрами, ведрами и оцинкованными лоханями. Он снимает фартук, выдвигает ящик и протягивает полдесятка обличительных писем, полученных его семьей. Написаны они на знакомых линованных листках, вырванных из тетради, но вот почерк варьируется больше.
Верхнее письмо угрожает детскими неуверенными каракулями: «Если не убежишь от черномазого я убью тебя и миссис брукс я знаю ваши имена и скажу что писал ты». Остальные написаны почерком, который, пусть измененный, выглядит более агрессивным. «Твой щенок и щенок Уинна плевали в лицо старухе на станции в Уолсолле». Пишущий требует, чтобы в компенсацию были посланы деньги в Уолсолл на почту. Следующее пришпиленное к этому письмо угрожает судебным иском, если требования не будут исполнены.
– Я полагаю, денег вы не послали.
– Само собой.
– Но полиции вы письмо показали?
– Полиции? Чего зря тратить время их и мое. Молодые ребята забавляются, верно? А как говорится в Библии: камни и дубины нам ломают спины, а от слова вреда нет никакого.
Священник не поправляет мистера Брукса