Как же она открывается?
Толстые доски были прошиты множеством бронзовых заклёпок. Три из них при сильном нажатии чуть-чуть подались под пальцами. Волкодав прижался к двери ухом: всё тихо. Он начал нажимать заклёпки по очереди, в разном порядке. Ничего не происходило. Тогда он придавил две заклёпки руками, а третью – головой. Глубоко внутри стены тотчас зажурчала вода, наполнявшая какой-то сосуд. Дверь вздрогнула и поехала в сторону. Судя по всему, её не открывали очень, очень давно: раздался отвратительный визг. По мнению Волкодава, на этот звук должна была сбежаться половина комесов. Но когда он с копьём наготове выглянул в открывшийся коридор, там не было ни души. Лишь где-то за поворотом тускло чадил факел, вставленный в скобу на стене.
Дверь за спиной Волкодава начала закрываться. Тайный ход сам заботился о том, чтобы сохранить себя в тайне. Волкодав не стал тратить время на разгадывание заклёпок с другой стороны. Возвращаться не придётся.
Сперва он почувствовал запах. Так мог бы пахнуть мертвец, пролежавший десяток лет в могиле и притом одолеваемый болезнями и телесными нуждами. А раз так, заключил Волкодав, запах исходил от живого. Стало быть, за поворотом коридора находился скорее всего узник. И миновать его не удастся.
Какой-нибудь свихнувшийся в долгом заточении бедолага, который при виде нежданного посетителя завопит так, что на его вопли уже точно сбежится стража, прохлопавшая скрежет двери…
Жизнь давно отучила Волкодава задумываться при виде подобных препятствий. Если сумасшедший откроет рот для крика, он оглушит его прежде, чем тот издаст хотя бы звук. А не будет другого выхода, так и проткнёт. Небось тот не много от этого потеряет. Волкодав шагнул за поворот.
Строитель, отменно позаботившийся о безопасности замка, почему-то забыл устроить в нём какие следует темницы и пыточные застенки. Похоже, Людоеду пришлось оборудовать их уже потом, на скорую руку. У стены коридора стояла железная клетка, служившая, насколько можно было судить, и тем и другим. В клетке неподвижно лежал немыслимо худой человек, закованный в цепи. Тёмные глаза смотрели прямо на Волкодава, и тот сразу понял, что перед ним был не сумасшедший. Неподалёку от клетки в стене коридора виднелась ещё одна дверь: следы в пыли говорили о том, что она вела наружу. Волкодав осторожно двинулся вперёд, мимо клетки, но тут узник заговорил.
– Уважаемый… – чуть слышно произнёс он по-сегвански, и Волкодав запоздало сообразил, что обитатель клетки был слеп. Зрячий сразу смекнул бы, на каком языке к нему обращаться. – Мне кажется, ты прибыл снаружи, – продолжал узник. – Ты крадёшься, как кот: значит, ты не гонец, которого ждал бы Винитарий. Скажи, юноша, какое время года теперь на земле?
– Весна, – неожиданно для себя ответил Волкодав. Узник безошибочно распознал едва заметный акцент и перешёл на его родной язык, язык племени веннов.
– Весна… – повторил он и вздохнул. – Черёмуха цветёт, наверное.
Тело