Реновалесъ уступилъ въ концѣ концевъ настойчивымъ просьбамъ венгерца, который пожималъ ему руки съ драматическимъ видомъ, какъ будто отказъ маэстро могъ убить его. Ладно, выпьемъ Chianti и позавтракаемъ вмѣстѣ! А пока Текли кончаетъ свою работу на этотъ день, онъ, Реновалесъ, пройдется по музею и освѣжитъ въ памяти старыя воспоминанія.
Когда Реновалесъ вернулся въ залъ Веласкеса, публики въ немъ уже не было. Одни копировщики сидѣли, склонившись надъ полотномъ. Реновалесъ снова почувствовалъ обаяніе великаго маэстро. Картины привели его въ восторгъ, но глубокая грусть, которою вѣяло отъ всего творчества Веласкеса, не ускользнула отъ глазъ художника. Несчастный донъ Діего! Онъ родился въ самый печальный періодъ нашей исторіи. Его здравый реализмъ долженъ былъ обезсмертить человѣческія формы во всей ихъ прекрасной наготѣ, а судьба забросила его въ такой вѣкъ, когда женщины были похожи на черепахъ, и грудь ихъ была скрыта подъ двойною бронею пышныхъ косынокъ, а мужчины держались чопорно, словно священнослужители, и ихъ смуглыя и скверно вымытыя головы гордо смотрѣли надъ мрачнымъ нарядомъ. Веласкесъ писалъ свои картины съ того, что видѣлъ: въ глазахъ этого міра отражались страхъ и лицемѣріе. Искусственная веселость умирающей націи, которая ищетъ развлеченій въ чудовищномъ и негармоничномъ, выражалась въ увѣковѣченныхъ дономъ Діего шутахъ, сумасшедшихъ и калѣкахъ. Ото всѣхъ этихъ чудныхъ произведеній, внушавшихъ одновременно восторгъ и грусть, вѣяло ипохондріей физически-больной монархіи съ душою, связанною страхомъ и ужасомъ передъ муками ада. Какъ жаль, что великій художественный талантъ ушелъ на увѣковѣченіе періода, который погрузился бы безъ Веласкеса въ глубокое забвеніе!
Реновалесъ думалъ о немъ и какъ о человѣкѣ; сравненіе скромной жизни великаго художника съ княжескимъ существованіемъ современныхъ маэстро вызывало у него угрызенія совѣсти. О, щедрость королей и покровительство ихъ искусству, о которыхъ многіе говорятъ съ такимъ восторгомъ, оглядываясь на былые вѣка! Реновалесъ думалъ о флегматичномъ донѣ Діего и его жалованьѣ въ три песеты, которое тотъ получалъ всегда съ задержкой въ качествѣ придворнаго художника, о его славномъ имени, фигурировавшемъ въ спискахъ придворнаго персонала среди шутовъ и парикмахеровъ, о званіи королевскаго слуги, которое заставляло его заниматься экспертизой строительныхъ матеріаловъ ради хотя бы частичнаго улучшенія своего положенія, объ ужасныхъ униженіяхъ въ послѣдніе годы его жизни, когда онъ добивался ордена Святого Іакова и отрицалъ передъ Совѣтомъ Орденовъ, что онъ получаетъ деньги за свои картины, словно это было преступленіемъ, утверждая съ подобострастною гордостью, что онъ слуга короля, какъ будто эта должность была выше званія художника… Какъ счастливо живется сравнительно съ этимъ въ наши времена! Да будетъ благословенна революція въ современной жизни, облагородившая художника и поставившая