О единстве цикла свидетельствует и его кольцевая композиция, выявляемая при сопоставлении первого и заключительного рассказов (это уже отмечалось исследователями творчества Бунина), а также наличие «гармонического центра». «…Рассказ “Начало” “фокусирует”, обобщает все важнейшие смыслы, не насыщая их чувствами, душевными переживаниями; он служит центром сцепления, сопоставления, противопоставления образов, в котором отчетливо раскрывается своеобразие каждого из героев, обнажается сущность их истинных взаимоотношений»16.
Сквозным в цикле выступает мотив дороги, и хотя он не возобновляется от рассказа к рассказу, но, повторяясь с определенной периодичностью, связывает их воедино. В поэтике цикла особая роль принадлежит контрасту, пронизывающему текст на всех уровнях. Благодаря ему создается особый ритм, организующий все повествование. Антитетичность реализуется в зеркальной композиции, которая наряду с другими способами организации текста использована автором. Это взаимосцепление рассказов «Антигона» и «Смарагд», в которых женский и мужской характеры зеркально противоположны; это зеркально противостоящие сюжетные ситуации. Так, в рассказе «Степа» противопоставляются два лета из жизни Красильщикова [ «В это лето он часто вспоминал лето в прошлом году» (VI, 20)], отношения с двумя женщинами: связь с известной актрисой и случайная короткая встреча с пятнадцатилетней Степой, дочерью хозяина постоялого двора, старика-вдовца Пронина. Прием зеркальности проявляется в том, что первая его измучила, и он рабски зависим от нее, вторая же, Степа, рыдает после ночи, проведенной с ним, и умоляет его взять ее, обесчещенную, с собой: «Я вам самой последней рабой буду!» (VI, 24). Принцип зеркального отражения образов персонажей последовательно реализуется в «Темных аллеях».
Антитеза находит широкое использование в цикле рассказов как стилистическая фигура, как художественный прием, как структурообразующий принцип: «Она была страшно красивая…» (VI, 71) (здесь и далее курсив мой. – А.С.); «разрывающая душу мука любви к ней» (VI, 76); «Он с ненавистью страсти и любви чуть не укусил ее в щеку» (VI, 66); «…Галя есть, кажется, самое прекрасное мое воспоминание и мой самый тяжкий грех…» (VI, 104–105); «Я вдруг вспомнил ту мертвенную, но прекрасную бледность…» (VI, 161); «Княжески-мужицкая величина» барина (VI, 161). «И завтра и послезавтра будет все то же, думал я, – все та же мука и все то же счастье…» (VI, 209).
Контрастно противопоставляются в тексте природные описания, эмоциональные состояния героев. В рассказе «Красавица»