Маму похоронили, помянули в столовой, и мы с пьяным отцом вернулись домой. Он практически сразу уснул на диване, а я взял лист бумаги и карандаш. В тот вечер я нарисовал первый рисунок – белое лицо мамы в гробу. Нарисовал не совсем сам, – мне помогала Богиня. Иногда просто говорила, как вести карандаш, а порой накрывала мою руку своей и линия на бумаге получалась такой, какой нужно. И этот процесс – нанесения карандашных линий на бумаге – оказал на меня магическое действие, которое осталось со мной навсегда. Результат совместного рисования мне показался и красивым, и странным. На рисунке была мама. Да, не какая-то посторонняя женщина, а моя мама, та, которую я знал и любил. Она, как живая, лежала и, наверняка, просто спала. А та женщина, которую я сегодня целовал в холодные губы, действительно никакого отношения ко мне не имела. Похоронили не маму, а кого-то другого человека. Мама просто спит на рисунке.
Так мне сказала Богиня.
И я Ей сразу поверил.
Я иду быстрым шагом по лесу, который в сумерках кажется живым. Прямо передо мной в траве видны уши зайца. Вон тот густой куст, как медведь, который ждет, когда я подойду ближе. А в ветвях раскидистой ели затаилась рысь.
Я смело иду вперед, потому что знаю: самый страшный зверь – это человек.
Например, такой, как я.
Когда они вышли из густого ельника и, перейдя через большую поляну, вошли в сосновый бор, сержант Коротаев повеселел.
– Люблю сосны, – сказал он, – они такие красивые. Воздух здесь чище и вкуснее.
– Лучше смотри вперед, может, увидишь ублюдка, – хрипло сказал капитан. Он устал, – отсутствие регулярных физических нагрузок и кабинетная работа делали своё дело.
– Нет, Дориан спокоен, значит, Парашистай еще далеко.
– Сколько мы уже бежим? – спросил капитан.
– В пять утра вышли, сейчас двенадцать, значит, семь часов, – ответил лейтенант.
Дориан остановился и стал обнюхивать землю. Сержант, подбежав к нему, присел и осторожно раздвинул мох.
– Что там? – капитан Ильюшенков обессилено привалился к сосновому стволу.
– Здесь он срывал грибы. Причем, делал это аккуратно, старался не повредить грибницу.
– Какая разница, – аккуратно он это делал или нет?
– Ну, – задумчиво ответил сержант, – вообще-то, это говорит о том, что он в лесу не новичок. Он знает, как выживать, он не кружит по лесу, а ровно держит направление на север. Мы преследуем его уже семь часов, и, судя по поведению Дориана, мне кажется, что между нами расстояние такое же, как и в начале погони.
После минутного молчания, капитан отрывисто сказал:
– Отдых пятнадцать минут.
Он сидел, привалившись к сосне, жевал плитку шоколада и думал. Всё оказалось не так просто, как он полагал: сил хватит еще на пять-шесть часов бега,