Юрьев день. Станислав Хабаров

направо туалет и душевая с умывальником и зеркалом, такая же комната с двумя вытянутыми вдоль стен кроватями, столом, шкафом, тумбочками и зашторенным окном. И оттого, что окно было зашторено, в комнате было душно и сыро. По стенам тянулись серые сырые полосы, а на потолке висели крупные капли.

      Они отворили окно: пусть подсыхает.

      – Да-а-а, – протянул Маэстро, – а мы готовим крюшон. Может, зайдём, выпьешь стаканчик? Зайдём?

      – Не могу. На работе я.

      – Да-а-а. Такие дела.

      Поднявшись к себе, Маэстро освободил мусорный бачок. «На случай маскировки, прятать туда бутылки». Затем запер дверь и появился в комнате.

      – Ты что? – недовольно спросил Славка. – Заснул или издеваешься.

      – Ходил расхлёбывать потоп.

      – А что? – забеспокоилась Лена. – Приходил кто?

      – Такой чёрный парень. Внизу обычно околачивается.

      – А… Это Володя. Тогда ничего.

      Наконец, когда смесь вина, водки с толчёным сахаром, консервированного сока и слив была разлита по стаканам, и все стали пробовать, интересуясь из чего он готовил «крюшон», снова пришёл Володя.

      – Заходи, – пригласил Маэстро, отступая от двери.

      – У вас авторучки не найдётся?

      – Зачем?

      – Тут ещё одни залили. Буду рапорт писать.

      – Заходи, потом напишешь, – Маэстро внимательно поглядел на него.

      – Хорошо, я позже зайду.

      Они не зажигали света.

      Быстро, как всегда в этих местах, совершился переход от света к темноте. Некоторое время фонари не зажигали, и за зданием гостиницы напротив догорал пылающий закат. И от этого странного, умирающего света здание гостиницы выглядело чёрным, тонким и плоским, словно у него был всего лишь вырезанный из жести профиль. Краски неба быстро менялись, и уже скоро на горизонте тускнела сиренево-жёлтая, а затем зелёная полоса, пока она не утонула в фиолете и синеве, которые все же некоторое время отличались ещё от остального неба. Однако сидевшие в комнате этого не замечали.