– У вашего соседа дверь не заперта, – сказал он, – а на звонки он не отвечает. Вы позволите мне позвонить в милицию?
– Так вы же сами милиция, – рассмеялась молодая мама.
– Один милиционер – не милиционер, – доверительно понизив голос, сообщил Коротков.
– Как это?
– А вот так. Нам тоже свидетели нужны, как и всем остальным. А то я сейчас зайду в квартиру к Никите, а окажется, что там воры побывали. И я никогда в жизни не докажу, что сам тоже ничего не прихватил, воспользовавшись случаем.
– Так давайте я с вами зайду, – с готовностью предложила соседка Никиты. – И если надо будет, смогу подтвердить, что вы ничего не брали. Хотите?
Коротков не хотел. Совсем ни к чему втягивать эту милую молодую мамочку в дело об убийстве. А то, что дело это именно об убийстве, а не о квартирной краже, он уже не сомневался. Юрий Коротков был опытным сыщиком.
Валентин Баглюк всегда тяжело переносил похмелье. Вообще-то пил он нечасто, только когда оказывался в хорошей теплой компании, но тут уж имел обыкновение набираться под завязку, то есть до провалов памяти и полной потери ориентации. И каждый раз следом за этим прекрасным вечером наступало утро. Ужасное. Омерзительное. Такое тяжелое, что казалось Вале Баглюку последним утром в его такой недолгой жизни.
Работал Баглюк в популярной московской газете, известной своим пристрастием к скандальным разоблачениям и «жареным» фактам. Проснувшись сегодня поутру, он подумал, что больше никогда уже не напишет в свою газету ни одного материала. По той простой причине, что сегодняшнее утро будет последним в его жизни. Ну черт возьми, ну зачем он вчера так набрался? Вот ведь каждый раз одно и то же: знает, каково будет на следующий день, но все равно пьет, причем чем больше пьет, тем туманнее делается перспектива утренних похмельных страданий. Утро – оно когда еще будет, а веселье и душевный подъем – вот они, прямо сейчас.
Одним словом, плохо было Валентину. Мучился он. И даже почти плакал от дурноты и собственного бессилия. Потому что одно он знал точно: опохмеляться нельзя. Если начнешь по утрам опохмеляться, значит, ты уже законченный алкоголик. И хотя по рассказам друзей Баглюк знал, что опохмелочные сто граммов мгновенно приведут его в человеческое состояние, он мужественно терпел и перемогался.
С трудом донеся тело до ванны, Валентин втащил себя под душ и сделал воду похолоднее. Минут через десять стало чуть-чуть легче. Когда-то, еще при советской власти, в аптеках продавались замечательные таблетки аэрон. Теперь их уже давно не выпускали, но Баглюк еще в те давние времена ухитрился закупить аэрон впрок, благо при правильном хранении срок годности у таблеток был аж до девяносто восьмого года. Таблетка аэрона в сочетании с таблеткой новоцефальгина давала неплохой