Света уже нет.
Как ни странно, но меня это обстоятельство не огорчает. Ну, то есть почти не огорчает. "А что если я ослеп?" – думаю я и тут мне становится страшно. Как можно жить, если ничего не можешь увидеть? Как?
"Мерзкий эльф!" – снова звучит Голос. Причем звучит не вслух, а совсем по другому…
"Помолчи, Касаз. Лучше помолчи."
"Еще чего!" – кричит тот и я тоже не выдерживаю. Вскрикиваю.
– Пришел в себя? – спрашивает меня собеседник Касаза. – Можешь говорить?
– Да-а, – выдавливаю я не слишком уверенно. – Могу.
– Что то не похоже, – бормочет тот. – Давай потом поговорим. Назови только свое имя. Имя же у тебя есть?
Я ничего не отвечаю. Конечно, имя у меня есть, но… Какое? Да и кто такой я сам? Где я сейчас нахожусь? И главное – с кем?
– Я не помню… Не помню… Кажется, я заболел.
– Тебе вовсе не кажется, – возражает теперь мой собеседник. – Ты пришел больным. Три ночи назад.
– Три ночи? – повторяю я.
– Да. Я полагаю, ты из города. Там сейчас зараза. В этих местах она случается. Ничего не поделаешь, здешние земли для нас не подходят…
– Для нас?
– Нелюдей, – поясняет тот и тут же спохватывается. – Вот что, малыш, давай отдыхай. Потом поговорим. Может быть, к тому времени, ты и имя вспомнишь.
– Корис. Меня зовут Корис. – говорю я и проваливаюсь в сон.
Под возмущенный вопль невидимого Касаза:
"А-а, эльфийская полукровка!"
Ночи на Болотной Пустоши очень длинные. И холодные.
Впрочем, как раз холод мне здорово помогает. Я переношу его куда лучше, чем тот же Пазгиз. А Пазгиз…
– Соберись, наконец, – шипит он. – Ну же!
В ответ на его требование, я конечно же открываю глаза. Мне не стоит этого делать, но я всякий раз делаю. И всякий раз это кончается одинаково.
– Да что же это такое! – вопит Пазгиз. – Ты зелени наелся или просто такой болван? А? Отвечай!
– Не знаю, – отвечаю я и весь сжимаюсь. Пазгиз сжимает губы, он явно вне себя от гнева и посох в его руках начинает вытягиваться и выбрасывает два изогнутых лезвия.
"Эльфийское отродье!" – слышу я, но это уже говорит не Пазгиз.
– Живо иди в дом! – кричит Пазгиз. – Живо!
Это второе требование я выполняю в точности: бегу к дому не оглядываясь. Пазгиз же остается на месте и начинает разбираться со своим посохом, который не желает принимать прежний вид и требует моей немедленной смерти. Похоже, терпения у него меньше, чем у того же Пазгиза. Да и эльфов он ненавидит сильнее. Ничего личного или особенного. Просто магия…
Наконец, через какое время появляется Пазгиз. Недовольный, хмурый, с пятнами на щеках. Руки у него дрожат.
– Холодно, – произносит он и усаживается у очага, в котором пышет жаром крупный камень. Я не отвечаю и Пазгиз тоже умолкает. Он протягивает руки к камню и я смотрю на них, не отрываясь. Особенно на ногти, черные, короткие