– Вы всегда правы, господин Распорядитель, – бесстрастно заметил тот.
– А где же второй помощник? – спросил Карасев.
– Минутку терпения… Я уверен, что второму помощнику будут рады мужчины, потому как он сегодня играет особую роль. Мой помощник Юм! – провозгласил Распорядитель и показал на стену.
Гости недоуменно переглянулись, но тут обшивка из черного мореного дуба разверзлась, в стороны отлетели ставни и всем предстало ярко освещенное помещение с множеством бутылок на полках. Откуда-то снизу выпорхнул пухленький толстячок с растрепанным чубчиком, неожиданно ловко перемахнул через стойку, даже не задев стоящие на ней стаканы.
– Я тут, хозяин! – Он поклонился.
Гости зааплодировали. Особенно, как и предупреждал Распорядитель, неистовствовали мужчины. Тут же у стойки образовалась очередь. А Распорядитель продолжил:
– Он тоже профессиональный артист, причем самого широкого амплуа. Он начинал петь в опере, потом были какие-то неурядицы, трения. В мире искусств, как все мы знаем, склок и конфликтов не меньше, чем где-либо… Вы нас побалуете своим пением, Юм?
– Охотно, – артист откашлялся, выбросил вперед левую руку, но передумал, опустил ее и поднял правую.
– У-устал я греться у чужого огня. Но где же сердце, что полюбит меня. Живу-у без ласки… – проревел он, запнулся, низко поклонился и признался:
– Дальше не помню. Кажется, ему надо было ходить в маске, – и Юм пожал плечами.
– О, боже, – тихо сказала Маша.
– Я согласен, скверно, – повернулся к ней Распорядитель. – Надеюсь, Юм, вы реабилитируетесь в роли бармена.
Последние его слова утонули в громогласном сочном баритоне:
– Кто может сравниться с Матильдой моей, сверкающей искрами чудных очей! Как на небе звезды осенних ночей, все страстною негой дивно полно, в ней все опьяняет, в ней все опьяняет и жжет, как вино…
Голос был силен, густ, потрясал оперной статью, и пока Кент не пропел куплет до конца, все, завороженные, стояли с открытыми ртами.
Первой зааплодировала Мария, по ее примеру бешено зааплодировал Захар Наумович, тут же присоединился и Виталий, его огромные ладони звенели от ударов, будто два хороших металлических блина.
– Ария Фигаро! – бесстрастно объявил Кент и на одном дыхании исполнил очередной шедевр.
Выждав, когда смолкнут овации, Распорядитель сказал:
– Поблагодарим Кента, у него потрясающие вокальные данные. Благодарю вас, Кент, на сегодня вы свободны.
Тот коротко поклонился и исчез за дверями. Тут же раздался приглушенный грохот, что-то зазвенело.
– Кажется, упал поднос, – констатировал Шевчук. Он стоял последним в очереди.
Мигульский взял порцию шампанского со льдом и рюмку коньяка, а Шевчук, не колеблясь, заказал сто пятьдесят водки. Платили, не отходя от стойки.
– Разжился деньгами? – спросил Эд.
– Получил выходное пособие… Да и