Волк насторожился. Александр Бушков

какую-то инсценировку, доказывающую якобы нашу связь с прииском. Его просто засветили. Выставили на всеобщее обозрение, а значит, на продажу… Постарайся не оплошать. За то, что истратил кучу денег на отработку всех этих вариантов с престарелыми профессорами, не упрекаю – но впредь с этим кончай. И если попадет тебе в руки совершенно надежный план с крестиками, ты уж сначала точно выясни, не в Ольховке ли его нарисовали в запрошлую пятницу… – Кузьмич встал и похлопал его по плечу. – Ладно, я полетел. Держи ухо востро, – дружески ухмыльнулся. – А если и в самом деле откопаешь у нас в подвале колчаковское золотишко, бери его себе, может, на портсигар хватит… Не верю я в этот клад, а потому и на долю не претендую.

      – Слово не воробей, – ухмыльнулся и Данил, потягиваясь.

      – Не претендую, так и запиши, – Кузьмич откровенно забавлялся. – Тебе генеральская дочка в жены набивается, такая супружница, привыкшая к Европам, расходов потребует. Считай, мой подарок на свадебку. Разве что мне – монетку на брелок… И не более того. Чао!

      Данил долго сидел, глядя на обитую коричневой кожей дверь. Пробормотал под нос:

      – Мой друг уехал в Магадан, снимите шляпу, снимите шляпу…

      Не было поводов ни для печали, ни для обид. На то и шеф, чтобы осуществлять общее руководство, ломать голову над делами банковскими, заводскими и гильдейскими, чирикать с импортными людьми и мило беседовать с истеблишментом. Для грязных дел есть майор в отставке, которого для того и нанимали, чтобы чистил сортиры. Если уехал, значит, так надо. Полезно иногда пересидеть подобные нервотрепки. Не попросит политического убежища в стране бесхвостых кошек, в самом-то деле. И ни за что не бросит всего, что оттяпано в незримых миру, бесшумных акульих поединках у кусачих рыбок, оказавшихся нерасторопнее и мельче. Вернется…

      А вот что до клада… Друг Ванюша – золотая голова, прошел лучшую в мире школу делового человека, академию советских аппаратных игр. В «кузнице кадров» хватало и дураков, но многие вышли оттуда волчарами с компьютером в голове. В мире деловых интриг, противоречащих друг другу законов и неисполняемых указов, в бардаке, именуемом «экономикой постсоветского пространства», в мире биржевых котировок, прибылей-убытков, словом, в том самом мире, где сам Данил остается не более чем позавчера спрыгнувшим с дерева туземцем, Иван Кузьмич Лалетин – царь и бог, любое его суждение следует принимать безоговорочно.

      Другое дело – мир плаща и кинжала. Вот здесь уже Данил – идеально подогнанный по резьбе шурупчик.

      В «пространстве Лалетина» кладов попросту не существует. Господа банкиры и заводчики в такие игры не играют. И не понять им, что такое – предчувствия сыскаря…

      Он не смог бы облечь в слова то, что чувствовал. Вполне вероятно, и не было на свете таких слов. Зато была уверенность – что-то все же есть. Клад – не обманка и не болтовня вокруг пустого места. Пусть и нет пока членораздельных аргументов…

      Подумав, он встал и пошел в конец