Определили нас спать в деревянном сарае. Вдоль единственной улицы в колдобинах и лужах пролегали канавы со сточной водой, забитые тиной и отбросами. Население этого «веселого местечка» сплошь страдало базедовой болезнью. Каждый пожилой ходил с огромным зобом на шее размером чуть ли не с голову. Их вид нас потряс. Люди были забитые, неразговорчивые. Нас они очень боялись, при встречах падали на колени. Мы, откровенно говоря, тоже сторонились местных жителей и в город не ходили. В воздухе все время стоял запах аммиака, мочи и удушливый, непереносимый запах хлопкового масла, на котором готовит все население Китая. Самое тяжелое испытание заключалось в том, что мы боялись пить местную воду. Нас сильно мучила жажда.
Впоследствии в Китае я пользовался своим особым рецептом. Перед поездкой старался не есть ничего острого и соленого. Потом сразу выпивал две бутылки шанхайского пива. Сильно потел. Через пятнадцать минут принимал теплый душ. Надевал хлопчатобумажное белье. Брал с собой пол-литровую флягу, обшитую сукном, с деревянной пробкой, и выезжал в любую жару на любое расстояние. Если уж очень сильно хотелось пить, я сосал деревянную пробку, и часто, по возвращении из поездок, у меня еще оставалась вода.
Особенно тяжело приходилось ночью. Никто не спал. Все дышали, как рыбы, выброшенные волной на знойный песчаный берег. На циновке образовывались лужи пота. Заворачивались в мокрые простыни, но и это спасало ненадолго. Кроме страшной духоты, сон перебивался из-за огромного количества москитов, комаров, летучих муравьев и всякой другой нечисти. Миллиардными тучами они носились над нашими москитными сетками и в итоге добирались до своих жертв. Утром мы вставали распухшие и расчесанные до крови. В окно лезли усиливающиеся запахи отходов из уборных. Китайцы, разбавляя их водой, по ночам заливают свои огороды. Погода как будто дразнила нас. Только выглядывало солнышко в разрывах облаков, как мы тотчас выезжали на аэродром. Но, как нарочно, долину вновь затягивал плотный туман, а следом обрушивался затяжной дождь.
Одно обстоятельство привлекло наше внимание. Ежедневно, под бой барабанов, в окружении стражников, вооруженных кривыми мечами, водили осужденного на казнь. На его груди висела толстая доска с надписью, что он – государственный преступник.
Вечером в субботу переводчик по секрету сообщил мне, что завтра за городом в двенадцать часов состоится казнь, но просил никому из советских летчиков об этом не говорить. В те годы гоминьдановская клика часто казнила китайских коммунистов под видом шпионов. Не знаю, как все узнали,