пробирается в сны.
Но внутри его черное
пламя ночной вины.
Из него-то и множатся,
чуть поглубже спустись,
скалящиеся рожицы,
и никак не спастись —
ибо и ты, бессонница,
жжешь аутодафе.
Видишь, куда все клонится,
сдайся на ночь, на две.
Жизнь субстанция нервная —
верно. Но ведь не вся.
Есть же еще резервная
у нее полоса.
Тех, в какие закутались
бабочки до весны,
дай мне одну из путаниц
размотать не на сны.
Кануть дай от усталости
просто в ночь, в никуда.
Но пусть дрожит – пожалуйста —
там хоть одна звезда.
Кусты
1
Еще из жизни прежней
следят за мной глаза,
а я уже нездешний,
прозрачная лоза.
Меня возводит в степень
созвездий – и в костер
ботвы кладет, как стебель,
ночной смятенный двор.
Туннель прута безбытен,
суха внутри струя —
признайтесь, что невиден
вам даже тенью я.
Тогда и я, хоть слов нет,
скажу, что воспален
зрачок мой, как шиповник,
шиповник, мой шпион.
Шиповник вне сезона,
вне замысла и чувств,
в твой короб, Персефона,
зерно стряхнувший куст —
чей корень рвет мне сердце,
как пурпурный шифон,
к потусторонней дверце
приколотый шипом.
2
Куст, изгибы судьбы,
как Минотавр и Минюст,
выводящий в шипы,
больше не куст, а Пруст.
Сгинул лес, где его
дядя Том как фантом
окружающего
звал, пугаясь, кустом.
То, как, дрожью пронзен,
прыскал он кровь и тряс
белый прах в чернозем,
было не битвой рас,
а франтовской примеркой
слов корневого гнезда,
скрытого бутоньеркой
аристократа-куста.
«После северозападного, ночью вывшего «у!»…»
После северозападного, ночью вывшего «у!»,
стало бело и ровно и, так сказать, красиво.
Но все равно летунью, севшую на метлу,
утром еще, как пьяную, боком к метро сносило.
В городе снежная буря – развлеченье, эффект.
Фары и в окнах свет тут компаньоны плохие,
как для небесного пламени – тусклые догмы сект.
Что тебе люки, снег? Что вам асфальт, стихии?
Только и радость, что ночь, только пурге и надежд,
что балдахин, обрушивающий кружево паутины:
белые вспышки хлопьев – и слепота промеж,
как экран за мгновение до начала картины.
Что ж это нам показывали? То ли, как хороши
стены цивилизации? То ли, как плющат сушу
кости воды и воздуха? То ли, что у души
у мировой