Я киваю ещё раз. Бакс срывается и пролетает через кусты. Я следую через кусты за ним.
Бакс уже несётся к Ли. Он её уже видит, но остановиться не успевает. Это он специально. Спотыкается и летит вверх пузом, дрыгая в воздухе ногами. Шлёпается на спину. Это он специально, я-то его знаю. Ли очень нравится, когда он так вот переворачивается и шлёпается. Она думает, что Бакс неуклюжий, жалеет его.
– Какой он у тебя сундук, Сэм! – смеётся она. – Как ты совсем!
Я смущённо улыбаюсь.
Ли хватает Бакса за уши, он злобно рычит.
Ли смеётся.
– Я ловчее тебя! Ты, увалень!
Сама Ли ходит на гимнастику, и поэтому она очень ловкая.
Но Бакс всё равно ловчее. Он ведь собака. А любая собака в десять раз ловчее самого ловкого человека. Вот, например, Ли очень любит неожиданно щёлкать Бакса по носу. Не знаю, чего уж интересного в том, чтобы щёлкать пальцем по мокрому собачьему носу, но многим людям это нравится. Ли тоже. За те доли секунды, что её рука тянется к его морде, он может отпрыгнуть по крайней мере пять раз, но, чтобы сделать ей приятное, он сдерживает рефлексы и дожидается, когда её палец коснётся кончика его носа. Я-то его, хитрюгу, знаю.
– Попался! – радостно крикнет тогда Ли, а я сделаю вид, что жутко расстроен неловкостью своего пса.
Затем она назовёт его ещё раз сундуком и угостит собачьим печеньем. Я сделаю пальцами запрещающий знак и возьму печенье сам.
– Ты чего? – удивится Ли. – Ешь собачье печенье?
– Ага. Оно вкусное. Вот попробуй!
Ли тоже берёт круглый сухарик прямо из-под носа жалобно скулящего Бакса. Пробует.
– И в самом деле вкусное. Только несолёное.
– Собакам солёное и сладкое нельзя, – объясняю я. – А сухарики вкусные, мы раньше всегда их ели. Поешь, водичкой запьёшь, и всё в порядке.
– А чего Бакс их не кушает? – спрашивает Ли.
Бакс скулит громче. Я разрешительно подмигиваю ему. Он зарывается мордой в сухари и аппетитно хрустит.
– Хороший. – Ли снова щёлкает его по носу.
Бакс не обращает внимания, не уворачивается. Пусть Ли думает, что это она у нас тут самая быстрая.
– У нас тоже раньше собака была. – Ли треплет Бакса по голове.
Ей можно. Из остальных никто не решается, разве что Ма. Да и то с опаской.
– Собака была у нас. – Ли гладит Бакса по спине. – Породы лабрадор. Только её потом машиной сшибло. А ты, Бакс, злодей! Кто в гостиной на диване валялся? Селёдка снова ругаться будет – ты ей на диван шерсти напустил, а ей убирать. А это, между прочим, исторический диван, на нём однажды сам Гагарин сидел!
Я киваю головой и стучу кулаком Баксу по голове. Я-то прекрасно сознаю, что диван – вещь историческая, только вот Баксу на это глубоко наплевать. Ему что Гагарин на диване сидел, что Маленький Мук – всё едино. Он знает, что на диване очень удобно валяться. Вот он и валяется. Я сижу в кресле, смотрю телевизор, а Бакс лежит на диване и тоже смотрит. Во всяком случае, делает вид, что смотрит.
А Селёдка – это наша домработница.