реди них Гарсиа Лорка
Который любил этот город
Который его убил
Альгамбра
Выглядит как колумбарий
Американский
(Возможно, из-за открытой эстрады
Семидесятых годов двадцатого века)
Памятник мёртвым поэтам
И ебнутым падишахам
Которые думали, что они дома
Отдыхали
Правили
Выносили судебные решенья
Это чужой, мёртвый город
Хуже живого загаженного Колизея
(Двадцать лет назад
Римляне еще ходили туда по нужде,
Теперь там выставка Nike’a
Фотографий спортсменов
Олимпийцев)
Бежевый свет
Сухие крылья животных
См-ть не уходит,
Но и ничего не значит
В Гранаду, в Гранаду,
Где похоронены Фердинанд и Изабелла,
Которые послали Колумба в море
И выгнали из страны евреев,
Надо ехать за черными кружевами
Искусственного шелка
В Кордову
Надо ехать за кожей
Привезенной из Танжера, точнее, из Феса,
За черными кружевами
За мелкими зеркалами
В голубых, красных и коричневых оправах
Составленных из мелких мозаичных кусочков
Они висят в лавках на тесных улицах белого центра
Под белым солнцем
Не знающим тени
В тени, в патио университета,
Философского и филологического факультетов,
Под голубыми и белыми изразцами
Сидят опоздавшие студенты,
Читают Ортегу.
Честное слово.
В дормиториях Кордовы
Так же прохладно,
Как 500 лет назад,
И так же сталкиваешься, выходя,
Со статуей Маймонида,
А через четыреста метров —
Со статуей Сенеки,
Уроженца этого города.
В Кордове в мелких лужицах
В зеркальцах заднего вида
Лежат перья голубей,
Но почему-то не видно помёта.
Как будто это перья ангелов,
Которые, как известно, не срут.
Маленькие воздушные лужицы,
Фотографии 9 на 12
Над всей Испанией безоблачного неба
Цыганки Кордовы
Ужасно вульгарны.
То ли дело цыганки Гранады,
Говорящие о любви на всех языках,
Протягивающие туристу веточки мирта.
В Танжер
Надо ехать за кожей и коврами.
Там на тебя посмотрят
Глазами убийцы
И брезгливая старая мусульманка
В сером плаще с капюшоном —
Там все так ходят —
От жары, как испанские монахи,
Отодвинет двумя пальцами с пути
Английскую туристку в шортах
И пойдет по узкой улице, где нельзя разойтись двоим,
Нельзя разойтись двоим, моя радость,
Там рамадан, моя радость, нельзя курить,
И мальчишка
Лет двенадцати скажет ужасное замечанье
Типа