Сеамни молча покачала головой.
– Я тоже убивала детей, Гвин. Пытала и мучила невинных. Троша… что я с ним сделала… – она вздрогнула.
– Это не ты, это Иммельсторн…
– Да. Но не только. Я ненавидела вас, людей, ненавидела вашу расу. Мечтала, чтобы она сгинула вся, без остатка, чтобы повторился Берег Черепов, только уже с другим исходом. Без этого, наверное, Царь-Древо не выбрало бы меня.
– Царь-Древо отдавало Иммельсторн в руки Дану, любого Дану, разве не так?
– Так, да не так. Любого, но готового нести с его помощью смерть врагам Деревянного Меча, тем, кого ненавидели его создатели. Так что не поливай себя грязью, Гвин, милый мой. Ты побеждал во всяком бою. Даже козлоногие не смогли взять верх над твоим войском. Поэтому…
– Ты не понимаешь, Тайде, – горько проронил Император. – Если Радуга действительно одержит верх над тварями Разлома, если маги остановят вторжение, пусть даже ценою кровавых жертв, мои же легионеры отвернутся от меня. И правильно сделают – они служат не только Императору, но и Империи. Зачем им правитель, ввергнувший их родину в хаос жуткой войны, зачем им сражаться против магов, если чародеи спасают их, легионеров, чад и домочадцев? Ты думаешь, что те же Серебряные Латы…
– Серебряные Латы пойдут за тобой и в Разлом, если ты прикажешь, – строго сказала Сеамни. – Нет, Гвин, народ от тебя не отвернётся. Почему ты о нём так плохо думаешь? Неужто у народа такая короткая память и все дружно забыли, чем была Радуга до войны? Как маги жгли всех, кто мог посягнуть на их чародейские монополии, как истребляли детишек из простонародья, в ком замечена была хоть малая искра магии? Не скоро забудут люди и Шаверскую резню.
Одно благодеяние не перевесит. Волшебники ведь спасают не только других, но и себя – в первую очередь. Отбрось сомнения, Гвин, ты побеждал, пока был уверен в себе и своей правоте. Ничего не изменилось, поверь. Нам просто надлежит чуточку поторопиться. – Дану легко вспорхнула с места. – Пойду, попрошу легионеров постараться.
Однако Сеамни не успела сделать и пары шагов – навстречу ей, чуть ли не расталкивая молчаливую стражу Вольных, выкатился Баламут, весь перемазанный коричневатой каменной пылью.
Запыхавшийся от быстрого бега гном, глядя прямо в глаза Императору, выдохнул только одно слово:
– Пробились!
Правитель Мельина поднялся.
– Пробились, мой Император, пробились! – Гном Баламут аж подпрыгивал от нетерпения. – Ка-ак раскачали таран, да ка-ак вдарили! Кирпичи до неба полетели!
– И что там? Что, Баламут?
– Там? Дыра, мой Император! – бодро отрапортовал гном. – Мы сразу же стражу поставили, а я побежал к твоей милости.
– Ну, пора, – повелитель Мельина встал, повёл плечами. Привычная тяжесть