– Только здесь, – твердо повторил Шуа.
Сердце Лаву боролось. Но Шуа упорно не помогал.
Лаву опустился на пол. Выдохнул. И после долгой паузы произнес:
– Мне трудно.
Шуа подошел:
– Тебе трудно поверить. И понять.
– Да.
– Положи себя на Лед.
– Я стараюсь. Хотя Льда там больше нет. Мне… трудно.
Голос Лаву задрожал.
– Лед здесь. – Руки Шуа опустились на плечи Лаву. – И он пребудет с нами до самого конца. И его хватит на всех. Я знаю. И ты тоже, брат Лаву, должен знать это.
Лаву сидел неподвижно, упершись взглядом в мраморные плиты пола.
– Ты должен знать это, – повторил Шуа, не помогая сердцем.
И сердце Лаву справилось само:
– Я знаю.
Он легко встал. Сердце его успокоилось.
– Кто сделает последний молот? – спокойно спросил он.
– Он уже изготовлен.
– Кем?
– Мною. Мы спустились сюда за ним.
Лаву понял.
Шуа коснулся синей кнопки одной из сот. Стеклянный экран отошел в сторону. Шуа взял ледяной молот, быстро приложил его к своей груди, моментально вспыхнул сердцем, протянул молот Лаву:
– Ты знаешь, кого он должен разбудить.
Лаву взял молот. Приложил его к своей груди, вспыхнул:
– Я знаю.
– Ты не только знаешь, – уверенно произнес Шуа, помогая.
– Я… знаю… – напряженно произнес Лаву.
И вдруг радостно улыбнулся:
– Я ведаю!
Шуа с силой обнял его. Ледяной молот коснулся лица Лаву. Лаву сжал древко молота. И вскрикнул. Его бледно-голубые глаза моментально наполнились слезами: сердце его ведало.
– Пойдем. Я буду провожать тебя, – произнес Шуа.
Горн
Храм сидела на пирсе в своем золотом кресле и смотрела в океан. Так она всегда встречала.
К концу дня северо-западный ветер не стих, и волны, разбиваясь и захлестывая пристань, ползли по розовому мрамору к креслу Храм, лизали ее босые, худые и слабые ноги. Бледно-голубые, почти выцветшие, но по-прежнему большие и ясные глаза Храм неотрывно смотрели туда, где скрывшийся за палевыми облаками солнечный диск коснулся океана. Рядом с Храм сидели братья Мэф и Пор, подставив свои мускулистые и загорелые тела влажному ветру. Другие братья и сестры ждали в доме, каждый на своем месте.
Сердце Храм вздрогнуло.
– Уже здесь! – прошептали ее губы.
И опершись костлявыми руками о гладкие золотые подлокотники, она стала приподниматься. Мэф и Пор вскочили, подхватили ее.
– Уже! – повторила она и радостно, по-детски улыбнулась, обнажив старые, пожелтевшие зубы.
Мэф и Пор вгляделись в океанский горизонт: он был по-прежнему пуст. Но сердце Храм не могло ошибиться: прошла минута, другая, третья, и левее мутного, тонущего солнечного диска возникла точка.
Ее сразу заметили из дома: раздались радостные вскрики.
– Мясо