Следя постоянно за движением умов на Западе, императрица хорошо видела добрые и дурные его стороны. Понимая, что оно могло произвести гибельные последствия в отношении к существующему порядку вещей, она старалась всеми силами противодействовать распространению его в России. Но из опасения зла, не желая лишить свой народ всех выгод образованности и, таким образом, явиться в глазах Европы противницею просвещения, императрица продолжала покровительствовать наукам, только решилась сама наблюдать за правильным ходом развития понятий нашего общества. Зная всю важность наук исторических в этом случае, она сама принялась за историю и в своем труде дала образец своих воззрений на то, каким путем должны развиваться в России исторические знания. Взгляды Екатерины II не все были приняты нашими учеными, и уже Стриттер делал свои замечания на «Записки о русской истории»{20}. Но императрица, просматривая его труд и делая на него свои замечания, говорит: «Я нашла во многом здравую критику «Записок касательно российской истории»; но что написано, то написано: по крайней мере ни нация, ни государство в оных не унижено» (45). Последние слова указывают нам, какое значение придавала своему труду государыня.
С самого начала царствования своего Екатерина II покровительствовала ученым трудам касательно русской истории (46). Скоро сама она стала заниматься ею, и профессорам Чеботареву и Барсову было поручено доставлять императрице выписки из летописей. Г-н Старчевский говорит, что поручение это дано было им в 1783 году и что сводные выписки из летописей они должны были делать, начиная с 1224 года (47). Но как на этом году именно остановились «Записки» в «Собеседнике», то нужно думать, что это уже относится к продолжению «Записок», которое готовила Екатерина для отдельного издания. Г-н Старчевский свидетельствует также, что выписками из летописей для императрицы занимался и А. И. Мусин-Пушкин; но что это были за выписки – неизвестно (48). Вообще свидетельства о лицах, участвовавших в этом труде, не приведены еще в надлежащую ясность. Но, как бы то ни было, самая мысль составить историю из свода летописей уже замечательна для того времени, когда юные русские ученые, как все вообще юноши, давая слишком большой простор своему воображению, отважно заменяли цветами его недостаток фактических сведений. Ранее этого только Татищев вполне понял у нас необходимость обработки материалов, и только он сделал попытку свода летописей{21}. Его труд, конечно, важнее, потому что он указывает, откуда именно брал то или другое известие; но «Записки о российской истории» имеют то преимущество, что облечены в более легкую форму, и притом события представлены в них подробнее. Может быть, более научного достоинства имеет труд Щербатова, которого начало