Она произнесла это по-латышски, но Мартын понял, не зная слов, и согласно кивнул рыжей головой.
В гостиничном ресторане не просто ужинали. Здесь отдыхали, то есть, в перерывах между принятиями пищи танцевали под музыку полупрофессионального оркестра. Народу на танцевальном пятачке собиралось немало, порой некоторые пары сталкивались и отскакивали друг от друга, как электрические вагонетки в парковом аттракционе. Мартын уверенно вел свою даму между танцующими парами. Так опытный лоцман проводит доверенное ему судно в узкостях между рифами и плавающими навигационными знаками. Он был в штатском. То есть, брюки на нем были, конечно, форменные, но флотские офицерские брюки к счастью ничем не отличались от цивильных изделий, это было очень удобно. Бобочка-рубашка с короткими рукавами – салатного цвета дополняла его туалет, подчеркивая атлетизм фигуры и являя публике сильные загорелые руки. Если бы кто-нибудь внимательно вгляделся в его левую руку, которой Мартын обнимал за талию свою даму, зафиксировав ее (руку) так, что она являлась опорой для танцующего тела, если бы кто-нибудь в эту руку вгляделся, то обнаружил бы в районе запястья светлую полоску на загорелом фоне – след от недавно живших на этой руке часов. А где же сами часы? – может возникнуть законный вопрос. – Сами-то часы, крупные, модели «Командирские» со светящимся в темноте циферблатом, полученные Мартыном Зайцевым от Главкома ВМС за призовую стрельбу, – где? Вопрос задан, требуется ответ. Вот он: Продал Мартын часы, сдал в скупку за приличные деньги, благо на «Командирские» был большой спрос у гражданского населения. По крайней мере, в Прибалтике. Продал, и на вырученные деньги, в частности, «ужинал» сегодня свою даму, как говорят малограмотные ловеласы. Что-то затеяли музыканты, какую-то быструю отсебятину. Мартын напрягся, маневрирую. Однако же, на тебе! – столкнулся. Вернее, его толкнули, и чувствительно. Mapтын сжал зубы, чтобы возникшие в его возмущенном нутре слова не вырвались наружу и не осквернили слуха прекрасной Дзинтры. Солист пел что-то разухабистое, даже, можно сказать, не пел, а выкрикивал ключевые слова, оркестр наяривал быстрый фокстрот. Быстрый-быстрый фокстрот. Ну, что ж, быстрый, так быстрый. Как сказал легендарный кино-Чапаев:
– Психическая? Давай психическую!
Мартыну ли робеть? После шикарных танцев в ленинградском Мраморном зале? Училищных вечеров? Дом-офицеровских «трясучек»?
Опять толкнули. Сильно и явно – специально. Мартын резко взглянул на обидчика. Ага, старый знакомый! Белобрысый парень с нудистского пляжа со своей толстушкой. Приехали! Что ему, черт возьми, надо? Не любит русских? Не любит военных? Не любит рыжих? Или лично Мартына Зайцева?
«Ладно, уродец нехороший, – подумал Мартын. – Теперь мой выстрел». И повел свой экипаж на сближение с супостатом. Дзинтра сразу заподозрила неладное. Да и как тут не заподозрить? И белобрысого этого узнала. Заподозрила, но бунта на корабле поднимать не стала, послушно затанцевала вместе с Мартыном по направлению к враждебной паре.