– Джефф… Мне кажется, что они все еще живы. – Джеффри нахмурился, не понимая, к чему он клонит.
– Кто, Шон?
– Лу и Чейз, я почти уверен, Джефф! – мужчина повысил голос, как бы заранее пытаясь убедить в этом друга.
– Стой, давай по порядку, с чего ты это взял?
– В ту ночь мне показалось, что я видел Чейза на противоположной улице. Он был уже далеко, проходил между домами, я сорвался с места, побежал в том же направлении. Стал проверять каждый закоулок, но слишком быстро потерял его из вида. – Он стал резать комнату нервными шагами, сцепляя руки в замок, то снова их разжимая. – Я не знаю, может это был не он, Джефф, но я уже пару месяцев живу с мыслью, что они живы. Это, что-то вроде предчувствия, понимаешь?
Джеффри тяжело вздохнул, сведя брови к переносице. Он, признаться, и сам не раз возвращался к этой мысли, каждый раз встряхивая головой, понимая, что это уже уровень бреда. Но раз так думает не он один, стоит ли цепляться?
Шон уже остановился и сидел на краю кровати, уперевшись локтями в колени и опустив на руки голову. Он не знал, как Дойл отреагирует на его слова, но мысленно надеялся, что найдет долгожданную поддержку. Спустя какое-то время он снова поднял голову и неожиданно для себя встретил слишком уверенный взгляд друга.
– Джефф?
– Я с тобой. В конце концов, если мы хотя бы не попробуем их найти, то я буду винить себя за то всю оставшуюся жизнь.
Шон был слегка шокирован этими словами, почему-то он был больше склонен к тому, что Джефф намекнет на его нестабильность в психическом состоянии и выставит за дверь. Но все сложилось куда лучше. Он широко улыбнулся, встречая в ответ спокойную ухмылку.
– Если они и скрываются, то явно под другими именами, – добавил Джефф.
– Впрочем, как и мы. Кстати, приятно познакомиться, Рой Ливингстоун, шотландец, журналист, был трижды женат, но понял в один прекрасный день, что не терпит постоянности и подал на развод, посвящая себя работе. Ублюдок и бабник, халатно обращается с деньгами и много путешествует. – Шон театрально поклонился и подмигнул, – Ну, как тебе?
– Блестяще, друг мой, – от стен отразились негромкие аплодисменты, – а теперь, пожалуй, моя очередь представиться, –