Удивительно, но я почувствовал, и притих, и смолк.
Зорич решительно встала между мной и женщиной.
– Идемте, – сказала она жене Г. Б. и назвала ее по имени и отчеству.
И та пошла за ней, бросив на меня подозрительный и не без испуга взгляд.
3
Они уже облепили ее со всех сторон: Зорич, Эмма, Худякова да и мужчины тоже. Они усадили ее на стул, обступили и уговаривали.
– Ах, старый потаскун! – говорила Зорич. – Ах, старый козел! Опять двадцать пять!
Эмма успокаивала:
– Не расстраивайтесь! Милая, хорошая, не надо расстраиваться.
Шумно было. Они говорили, что сейчас позовут сюда Г. Б., что почти вся жизнь Г. Б. и Софьи Васильевны прошла на глазах этой лаборатории и что, представ перед всеми, он должен будет разом ощутить свою вину. Они говорили, а жена Г. Б. тихо и манерно произносила:
– Я… я пойду. Георгий не любит, когда я прихожу сюда. Может быть, лучше, если я пойду?..
Ей тут же возражали:
– Ну что вы! Что вы!
– Сменять Софью Васильевну на эту вульгарную, полуразвратную женщину! – сокрушалась Зорич.
– Развратную – это слишком, – вставил было Петр. – Я все-таки ее хорошо знаю. Я ее неплохо знаю.
– Это совсем не блестящая рекомендация, Петр Якклич, если вы… вы ее хорошо знаете!
– Петр Якклич просто рыцарствует. Это несерьезно!..
Они говорили, спорили, и понемногу мы с Костей узнавали, что все это тянется уже третий день. Что три дня назад Зорич, Эмма и угрюмый майор уже приходили по просьбе Софьи Васильевны к ним домой, однако Г. Б. уже не жил дома. И что решили выждать еще три дня: вдруг образумится, вернется…
Но сначала Зорич понадобилась формальная опора. Она знала, что этот пыл и шум слишком непрочны, мгновенны. Она подошла к тихому Хаскелу, который больше молчал и отсиживался в стороне. И четко выговорила, что нужно всем подписать составленное уже заявление, в котором лаборатория выражает свой гнев аморальным поведением Г. Б. После этого можно пригласить его сюда. Г. Б. будет сломлен – Зорич выразила мысль очень ясно. Именно Хаскел должен был сейчас первым заявление подписать.
– Я?.. Я? – переспросил он с особенной интонацией часто обижаемого человека.
– Да. Например, вы… Разве вы не хотите? Или у вас другое мнение?
– Нет, нет! Что вы! Но у меня… у меня так много работы. Я… – Он быстро-быстро стал листать бумаги, будто можно было показать что-то такое, что будет признано срочным.
– Как хотите! – отчеканила Зорич, поправила шаль на плечах, и кисти шали всколыхнулись. – Только мне кажется, что это ваш долг. Долг перед всеми нами. Ведь мы все решили. Конечно, если у вас свое мнение…
Хаскел вжал голову в плечи. От каждой фразы он все больше съеживался. Потом распрямился, морщины на его лице разгладились, и в выражении проступила вековая скорбь. Он был готов.
Зорич поддержали: конечно, нужно держаться всем вместе! Г. Б. шутить не любит.
Лысый майор негромко сказал, что он бы не вмешивался в чужие дела. Он даже брался объяснить,