А убивало меня – совпадение. И надо ж так, что я нашел работу как раз сегодня, когда оперируют, в этот же день, в это же самое утро. Удача, но не за счет ли Гальки?.. Тут поневоле станешь мнительным.
– Мама, но ведь я звоню тебе каждую неделю – по-моему, это не так уж редко.
– Неужели нельзя выкроить двух-трех минут…
– Не получается.
Она вздохнула. Она, как всегда, хотела письма.
– Может быть, ты подружился с какой-нибудь девушкой?
– Если подружусь, я обязательно тебе напишу.
Она опять вздохнула:
– Ты, Олежек, у меня мальчик неглупый. Но старомодный мальчик…
– Какой уж есть, мама.
– Уж очень ты робок с девушками. И вообще с людьми – слишком уж ты робеешь. (Матушка верила в это свято и неколебимо.)
– Природу не переделаешь, мама. – Я вздохнул.
– Застенчивость сейчас не в моде, Олежек, – ты больше шути, больше смейся. Ладно?
– Постараюсь, мама.
– Девушки это любят.
И тут же она воскликнула. Радостно. Звонко:
– Иди… Это Олег… Это Олег звонит… Как удачно!
Я понял, что сейчас буду говорить с двоюродным братцем Василием. О смысле жизни. Потому что о чем же еще можно говорить с десятиклассником, который сотворил из тебя кумира. Сотворил на расстоянии. Питаясь рассказами моей матушки.
– Здравствуй, Олег, – сказал малюточка басом.
– Привет.
На большее его не хватило. Замолк. Онемел как рыба.
– Ну как дела? – Я принялся его тормошить. – Чем занят?
Он молчал.
– Что сейчас читаешь?
– Изучаю теорию множеств.
– Это славно. Это сгодится.
– Что вы мне посоветуете, Олег, – не выдержал, перешел на «вы», – в общем плане моего развития?
При таких вопросах спрашивающий сильно и глубоко потеет. Я подумал и ответил: солидности.
– Чего?
– Солидности. Ученый должен быть прежде всего солиден. И непременно – режим дня.
– Режим – понимаю… Но не всегда выдерживаю.
– Плохо.
– Но я буду стараться.
– Непременно. Наука требует огромной отдачи. Наука забирает человека целиком. С потрохами.
И так далее. И так далее.
Глава 7
Но я проскочил. У меня так частил пульс, что я боялся попросту где-нибудь упасть. В мозгах тикало, как в апрельскую капель. А они, медбратья, стояли в дверях – в белых халатах. Почему-то вдвоем. Рагулин и Лутченко. Ну, быки, думал я, держите меня крепче. За это вам платят.
Прорвавшийся, я долго блуждал по этажу – тыкался и заглядывал, как слепой щенок. Спросить я не решался. И наконец – сам увидел. Ее везли на каталке. Не торопясь. Операция только что кончилась.
– В какую палату? – спросил я. Голос мой выдал нечто хрипловатенькое и тусклое. Будто я год перед этим провел в молчании. – В какую? – переспросил я.
На меня посмотрели, как на совсем глупенького. Сестра сказала:
– В