Сидел Ваня на диване,
Пунш последний допивал,
И, увидя дно в стакане,
«Прощай, душенька!» – сказал!
Гитаристы умирали со смеху, но продолжали исправно ударять по струнам. Их голоса давно потонули в воодушевлённом рёве полутора десятков молодых мужских глоток. Плясунья, запрокинув растрёпанную голову, стояла прямо перед зрителями и била острыми плечами так, что, казалось, алая кофта вот-вот разорвётся, из-под неё, освобождённые, появятся крылья и унесут девочку в вечернее розовое небо. Но вот последний аккорд – взмах бубна – кудри, упавшие на лицо… и плясунья, не слушая грохота аплодисментов, бегом кинулась прочь.
– Таборная цыганка Меришка, господа! – громко объявила смеющаяся Дина.
– Меришка, Меришка! Меришка, к на-а-ам! – тут же взревели юнкера, все как один повернувшиеся в ту сторону, куда скрылась танцовщица.
Солонцов орал вместе с другими, возбуждённо комкая потерявшую всякий вид фуражку. У самых его ног лежал сорвавшийся с головы цыганки желтый платок; Солонцов порывисто поднял его и прижал к груди. Сидящий рядом Дадешкелиани сидел отвернувшись. Солонцов недоуменно пригляделся к нему и, к величайшему своему негодованию, убедился, что поручик дрожит от беззвучного смеха.
– Что тут смешного, Дадешкелиани, не понимаю! Великолепный танец, прекрасная девушка! Какое счастье, что теперь и городские цыганки пляшут так! Где только Яков Дмитрич отыскал такое чудо, в каких таких степях забайкальских?!
Дадешкелиани переглянулся со Щукиным – и оба захохотали в голос.
– Да что же это за свинство, господа!!! – вышел из себя Солонцов. – Немедленно объяснитесь, чего в моём поведении вы находите смешного?!
– Ей-богу, ничего, Солонцов, простите… – вытирая глаза, заверил Дадешкелиани. – А хотите пари? И вы, господа, также? – обратился он к другим гостям.
– Что ещё за пари? – обиженно спросил Солонцов. Заинтересованные молодые люди подошли ближе и сгрудились вокруг дивана. – Я и так не понимаю, что происходит! И куда делись наши артистки?
– Вернутся через пять минут, им надо отдохнуть… А пари такое, – Дадешкелиани обвёл всех присутствующих смеющимися чёрными глазами. – Господа, вы только что видели двух прекрасных вакханок. Я наверное знаю, что одна из них – вовсе не цыганка. Кто рискнёт угадать – которая?
– Полно, поручик, вы шутите, – укоризненно произнёс кто-то из старших гостей.
– Ничуть! Клянусь честью! Ну – кто первый? Щукин, молчите, вы знаете! Итак, Солонцов, рискнёте?
Солонцов растерянно посмотрел на Щукина, но тот, уткнувшись в портьеру, зашёлся в приступе хохота и на взгляд товарища ответить не мог. Подошедшие