«Не от себя, а от них», – холодно возразила мать.
«А они – это часть тебя, Анюта. Твое прошлое, пусть и не самое приглядное».
Скрипнула дверь – и голоса смолкли, точно оборвались.
Маша обернулась. На крыльцо, зябко ежась, выбрался Иннокентий и потянул воздух носом.
– Деревня, – доброжелательно поведал он. – Хорошо здесь, не правда ли?
Маша решила не напоминать о том, как он рвался проверить ее документы, и заставила себя вежливо поддержать разговор.
– Да, живописное место, – согласилась она. – Лес только мрачноватый. А река поблизости есть?
– Река имеется, а как же! Приток Оки. Чрезвычайно опасное место, я бы вам очень не советовал купаться там одной. Особенно ночью!
И многозначительно взглянул на Успенскую.
– Не буду, – пообещала Маша. – А что там опасного? Сильное течение?
– Омуты! – устрашающе сверкнул очками Иннокентий. – И течение тоже. Вы же слышали, наверное, об этом трагическом…
Дверь снова приоткрылась, и Маша не узнала, о чем трагическом она должна была слышать. Из дома осторожно выбралась Нюта, несмело улыбнулась им:
– Я не помешаю?
Такая она была беленькая, чистенькая и славная, что сразу хотелось улыбнуться ей в ответ.
– Ни в коем случае… – начала было Маша, но Иннокентий перебил ее:
– Ты уже сделала гимнастику? – строго спросил он.
– Конечно, – послушно кивнула Нюта.
– И дышала?
– Нет, не дышала.
– Сейчас же дышать, сейчас же! – загорячился Анциферов. – Нюточка, что за преступное пренебрежение своим здоровьем! А главное – здоровьем плода!
Он так и сказал: «здоровьем плода». Маша почувствовала, что краткий принудительный прилив симпатии к Иннокентию растворяется, словно под воздействием кислоты.
– Нюта обязательно должна дышать древесными испарениями, – объяснил Анциферов. – Последние исследования показали, что плодовые деревья выделяют эндорфины, благотворно влияющие на умственное развитие плода. Они всасываются на уровне клеточной мембраны, которая у беременных расширена.
Всю эту ахинею Иннокентий высказал с крайне серьезным видом. Он был похож на ученого, сообщающего группе последователей о недавнем открытии.
Маша открыла рот, чтобы поинтересоваться, насколько сильно расширяется клеточная мембрана у беременных и сузится ли она после родов. Но перехватила взгляд Нюты и промолчала.
Нюта смотрела на мужа с восторгом и обожанием.
– Кеша, я уже иду, – заверила она.
И пошла, переваливаясь, в сторону темнеющего сада.
«Господи, бедная девочка…»
На крыльцо вышла, кутаясь в белую шаль, Лена Коровкина.
– За окнами нашей комнаты кто-то хрюкает, – вздохнула она. – Предчувствую интересную ночь. А куда пошла Нюта? Уже темно…
– Дышать эндорфинами, – поведал