Алевтина треплет его по плечу. Но голос отнюдь не мягок:
– Выше голову, Михайлов. Ничего из ряда вон не случилось, пока нам больно – это еще жизнь.
– Шибко мудро, – ворчит Михайлов.
– Что да, то да. Стихи я пишу не шибко мудрые, но сама я ничего!
Она целует его в щеку и прибавляет мягче:
– Ладно, Михайлов, иди домой.
– Ждешь гостя?
– Жду я или не жду – пусть тебе это будет все равно.
– Пусть, – кивает он.
– Вот и умница.
Он уходит. Он вытеснен – это ясно, и еще одно ему более-менее ясно – он получил по морде, и крепко получил, и теперь должен быть благодарен за урок и уйти как бы с заданием на дом, исчезнуть. Так оно и бывает, не он первый. Извлекут опыт, и бегут дальше по жизни, и торопятся, и ищут, где бы этот опыт теперь использовать, называя свою боль и все, что с ними было, прошлым. Но в том и суть, что для Михайлова это не просто Алевтина, и не просто опыт, и никак не прошлое – это любовь или почти любовь, да еще под занавес жизни (ему сорок, и Михайлов из тех, кто считает, что сорок – это уже под занавес). И потому Михайлов уйдет, но не совсем.
Сначала он исчезает. Его нет. Но недели две спустя (Алевтина его когда-то об этом просила) он отправляет ей с рабочими изящный шкафчик, счет, конечно, приложен – никаких, извините, даров. И записка приложена – так, мол, и так, сделали, как ты просила, извини, что дороговато (на самом же деле цена занижена, выгодная и видная вещь). Следует звонок Алевтины. Спасибо, и не больше. Но и не меньше. Михайлов же деловит, сух и говорит ей (хотя она вовсе его к себе не зовет), что в эти дни он, Михайлов, очень, очень занят.
– Зайти не смогу.
– Вот и умница, – говорит Алевтина не без иронии. И опять же к себе не зовет. И ждет, что же он теперь, загнанный в тупик, скажет.
А вот что:
– Слушай-ка, нужен тебе кухонный шкафчик? У нас как раз начали изготовлять: емкие и современные.
И еще неделю и другую он не является и не звонит. Получив кухонный шкафчик, звонит она:
– Михайлов, ты меня уже давишь своей мебелью. Почему так дешево?
– Такая цена. Нестандартное дерево.
– Не дури мне голову.
– Как хочешь, – смеется он. – Можешь заказывать мебель в другом месте.
О чем-то надо бы теперь о постороннем. И Михайлов говорит:
– Вчера по телевидению гнали старый фильм «Стройка» – не видела? Там актер, на меня похожий.
– Наверное, он покрасивее? – не церемонится с ним Алевтина.
– Покрасивее. – Михайлов охотно соглашается и охотно смеется.
– И тоже, как ты, молчит часами?
– Молчит. Все время молчит. – Михайлов смеется. – Да и фильм, если правду сказать, немой...
И опять он не ходит и не звонит. Однажды он все-таки приходит, но это как бы не он, а как бы просто знакомый, в меру нужный хозяйке мебельщик. Стрепетов, конечно же, здесь. Но Михайлова