Что касается. Николай Байтов

десять минут

      закуривает, – так в кабине истошная муть

      висит и мотается в запертых стёклах,

      и дует горячая топка,

      и клонит заснуть.

      Мой шурин отнюдь не такой был помятый шофёр.

      Он красные дюны без шума на память прошёл.

      Другой бы ослаб в одиночку сосать валидол —

      подписку на смерть чтобы молча: давал – не давал,—

      а в песенке вот она вам:

      Un son do lon —

                                bada le.

      Un son do lon —

                                bada la.

      Un son do lon —

                                bada le.

      Un son do lon-bada.

      Лови этот звук и бросай ей, как мячик: – «На,

      лови этот звук и сразу обратно мне

      бросай этот звук!» – И так, пока снежная мгла

      не остановится в изумленье и не

      собьётся со счёта в уме.

      Тогда-то, отбросив все обстоятельства, встреть

      в очищенном виде первоначальную весть.

      Увидишь: как пыль, на простейшие доли она

      бесконечно раздробленная

      обоюдная смерть.

      Нет, шурин мой был не такой баснословный шофёр, —

      отнюдь. – И он красные дюны без шума прошёл:

      на память до крайнего дюйма съел щей бензобак.

      Но правильной речью поведать мог сей эпизод

      лишь в притче, как древний Эзоп.

      «Представь себе, – он говорил, – например, облака.

      Представь в глубине головы, отойдя от окна.

      Представь, как они оседают на дебри волос.

      Представил? – теперь посмотри: там за дерево лес

      укрылся, как опыт за текст.

      Они оседают, а я укрываюсь в песках

      немым одеялом. – Иные и в спальных мешках

      ворочаются и боятся змеиных

      укусов: хотят незаметно

      уснуть – да никак…»

      Когда мёртвый ветер летит над полянами рощ,

      иной литератор чернил виноградную гроздь

      с лица вытирает, как слёзы, – и вытер почти

      и смотрит на мелкие звёзды, как рыцарь в плаще,

      и смотрит на небо вообще.

      Там можно увидеть любые фигуры земли:

      пустыни и горы, улыбки и руки вблизи

      и губы в слезах – и что может здесь произойти,

      всё там поднимается в знак – и копируй себе

      в гармонии и красоте.

      Вот это и есть баснословья высокий полёт.

      А низкий кружит в испареньях житейских болот.

      Но есть в вышине и зверей силуэты,

      там можно сложить теоремы

      из львов и ослов.

      Там есть арматура и шлаки затёртых пространств.

      И шурин недаром был в школе десантных ОСНАЗ, —

      другой бы ослаб в одиночку сосать валидол —