Куст шиповника, правда, действительно рос посреди двора перед неказистым флигелем, но вряд ли этот одинокий куст мог считаться куртиной.
Любе почему-то было обидно до слез. От того, что она не понимала, на что обижается, слезы так и просились у нее из глаз, и глаза делались от этого еще более узкими, чем обычно.
«Слезки на колесках» – так мама говорила, когда маленькая Жаннетта собиралась плакать. И напоминала, что глаза у нее от слез в щелки превратятся, и тогда все будут ее дразнить.
Во дворе все, кому не лень, Жаннетту в детстве и так дразнили за ее узкие глаза. Пока Федор Ильич не надавал по шее особо наглому Борьке Ужанкову; после этого дразнилки прекратились.
«Еще не хватало не пойми от чего перед всеми разреветься!» – сердито подумала Люба.
Она замедлила шаг, чтобы приотстать от всех и успокоиться. Унимать свои эмоции она умела быстро – дороги до усадебного дома должно было для этого вполне хватить.
Александра летела впереди всех, срывала колокольчики-ромашки и прямо на ходу плела из них венок.
Федор Ильич шел сразу вслед за ней и смотрел, как она летит, и слушал, как она напевает.
Где был при этом Сашкин кавалер, Люба не знала. Ей было достаточно, что Федор Ильич любуется Сашкой. Хоть она и видела только его спину, но точно знала, что любуется.
Кира шла позади всех – ага, вот как раз с Сашкиным кавалером и шла, беседуя. Люба обернулась и увидела обоих. Кира была не то чтобы толстая, но все же довольно тяжеловесная и всяких подвижных игр с детства не любила, потому сейчас и отстала. Ну а кавалер, наверное, отстал потому, что рассердился на Сашку, которая вдруг перестала обращать на него внимание.
– Ну, и зачем мы ехали? – громко и возмущенно произнесла Кира. – Дома-то нет!
– Кого дома нет? – усмехнулся Саня. – Блока?
Кира не только говорила, но и смотрела возмущенно, а он смотрел насмешливо.
– Не Блока, а просто никакого дома нет, – объяснила Кира.
Обстоятельность мешала ей понимать даже самый незамысловатый юмор.
Но усадебного дома действительно не было. Он только строился – вернее, только что был построен, и его как раз обшивали тесом.
– Стройка совсем как в предыдущем Шахматове, – заметил Федор Ильич.
В отличие от Сани он произнес это без всякой иронии, просто констатировал факт, сочувственно при этом глядя на расстроенное Сашкино лицо.
Сочувственное выражение его лица, когда он смотрит на Сашку, – это было для Любы уже слишком. Она замедлила шаг – так, чтобы Кира с Саней ее обогнали, – и, стараясь ступать потише, свернула с центральной аллеи в сторону, в заросли, которые, наверное, раньше были усадебным садом.
Впрочем, ступать потише она могла бы и не стараться: ее исчезновения и так никто не заметил.
Глава 2
– Как это все-таки странно!
Лунные блики плясали в листьях девичьего винограда, увивающего веранду,