Эдмунд Финли был одержим манией обладания. Кабинет отражал его вкус к прекрасному и исключительному. Две девственно-белых стены и ковер служили отличным фоном для его сокровищ. Китайская ваза XV века на мраморном пьедестале. В стенных нишах – скульптуры Родена. Над комодом эпохи Людовика XIV – подлинник Ренуара в золоченой раме. Два столика красного дерева с тонкой резьбой времен викторианской Англии. Между ними – бархатное канапе, принадлежавшее самой Марии-Антуанетте.
В двух высоких застекленных шкафчиках – потрясающая, открытая лишь для избранных коллекция произведений искусства: флаконы из лазурита и аквамарина, нэцке из слоновой кости[2], статуэтки из дрезденского фарфора, музыкальные шкатулки из лиможского фарфора, кинжал XV века с усыпанной драгоценными камнями рукояткой, африканские маски…
Эдмунд Финли приобретал самозабвенно, а потом припрятывал свои сокровища.
Его импортно-экспортный бизнес процветал, а контрабандная часть этого бизнеса процветала еще больше. В конце концов, где, как не в контрабанде, можно попробовать свои силы и насладиться ощущением риска. Незаконные приобретения требуют, кроме безупречного вкуса, известной ловкости, изобретательности, безжалостности.
Финли начал «приобретать» еще в юности, когда работал в доках Сан-Франциско. Совсем нетрудно было поменять местами контейнеры, вскрыть ящик и продать добычу. К тридцати годам Эдмунд собрал капитал для создания собственной компании, накопил достаточно опыта для успешной работы за рамками закона и достаточно связей для того, чтобы не оскудевал поток товаров.
Разбогатев, Финли смог воплотить в жизнь свои мечты об итальянских костюмах, французских женщинах и швейцарских франках. После десятилетий сложных экономических операций он получил возможность оставлять себе понравившиеся вещи. А нравились ему вещи старинные и бесценные.
– Все готово, мистер Финли. – Маникюрша осторожно положила руку Финли на безупречно чистую салфетку. Она знала, что, пока будет складывать свои инструменты и лосьоны, клиент тщательно проверит ее работу. Как-то раз он орал на нее минут десять из-за крошечного заусенца. Однако сейчас, когда она осмелилась поднять глаза, Финли довольно улыбался, разглядывая свои отполированные ногти.
– Отличная работа. – Он поочередно потер подушечками пальцев друг о друга, затем достал из кармана пачку банкнот, скрепленную золотым зажимом, отделил бумажку в пятьдесят долларов и, помедлив, с обезоруживающей улыбкой добавил еще сотню. – Счастливого Рождества, милочка.
– О… благодарю вас. Огромное спасибо, мистер Финли. И вам счастливого Рождества.
Продолжая улыбаться, Финли отпустил ее царственным взмахом ухоженных пальцев. Его