Сразу за огородами начинался лес. Тропинка вела в самую чащу, но староста не остановился, побежал еще быстрей, и белое пятно его рубахи заметалось между черными стволами. Сигмон, бежавший следом, потерял тропинку и бросился напрямик, следом за Поттоном. Прикрыв голову руками, курьер с разбега проломился сквозь кусты и выскочил на большую поляну.
В центре стояли деревенские – человек десять, не меньше. Они ожесточенно ругались, кричали друг на друга, размахивали руками. В пляшущем свете факелов разлапистые деревья казались ожившими чудовищами.
Староста бросился к толпе, чуть не сшиб крайнего, и люди расступились, пропуская его в круг. Запыхавшийся Сигмон перешел на шаг, и в этот момент Поттон закричал. Тяжело, с надрывом и отчаяньем, как смертельно раненный зверь. Курьера бросило в жар. Он прыгнул вперед, оттолкнул человека с факелом и прорвался внутрь круга.
Там, на траве, лежала девушка. Староста склонился над ней, обнял за плечи, закрывая от Сигмона лицо, зашелся криком. Курьер, еще не веря, бросился вперед, упал на колени, оттер плечом старосту...
Это была Ишка. Она лежала на спине, раскинув руки, и ее распущенные волосы стелились по траве как светлое покрывало. Дрожащими пальцами Сигмон коснулся ее щеки и тут же отдернул руку. Щека была холодной как лед.
Очнувшийся староста взревел и двумя руками толкнул курьера в грудь, и тот повалился на спину.
– Ты! – закричал Поттон. – Ты!
– Это, – прошептал Сигмон, поднимаясь, – это....
– Из-за тебя! – крикнул староста. – Все из-за тебя!
Он коротко размахнулся и отвесил Сигмону звонкую оплеуху. От удара курьер откинулся назад и снова упал на спину. Поттон полез вперед, прямо через тело дочери, попытался ударить еще раз, но на него тут же навалились мужики и оттащили в сторону.
Сигмон приподнялся и подполз к Ишке. Ее лицо, казавшееся в свете полной луны белым, как мрамор, оставалось спокойным, как будто она спала. Вот только ее открытые глаза смотрели вверх, в ночное небо, на верхушки качающихся деревьев. Дрожащими пальцами курьер провел по холодной щеке Ишки. Мертва. И давно. Никаких ран на теле не было, и Сигмон откинул ворот ее рубахи. И тут же увидел на шее девушки две раны – словно кто-то ткнул ее новомодной вилкой. Или укусил.
– Нечисть, – прошептал Сигмон.
Мужики, стоявшие за его спиной, зашумели, браня нечисть, колдуна и все волшебство разом. Они кричали, что отомстят, звали соседей подняться и пойти сжечь гнездо колдуна, вытравить эту пакость с родной земли. Они заглушили даже Поттона, вывшего от горя и отчаяния. Но Сигмон их не слышал. Он гладил холодную щеку Ишки, чувствуя, как из глаз медленно катятся слезы. Фаомар. Проклятый колдун. Неужели он посмел прийти следом за ним в деревню и убить Ишку? Так нагло, открыто, насмехаясь над деревенскими... Зачем?
– Солдатик... Эй, солдатик...
– Что? – Сигмон почувствовал на плече ладонь и обернулся.
Над ним склонился дед с растрепанной