Как?
Да очень просто. Вначале он вел себя, как и прочие «валеты». На вопросы судьи и обвинителя отвечал внятно, спокойно и даже с некоторым вызовом. А затем, еще до оглашения судебного приговора, Эрганьянц вдруг пустил изо рта обильную пену и громогласно и всенародно, на весь зал заседаний, объявил себя «царем всех армян». После чего начал приставать к судье с требованием вернуть ему корону и скипетр.
– Я прашу вас сделать эта немэдленна, – приняв величественную позу и вздернув кверху двойной подбородок, заявил судье нахичеванский купец. – Иначе маи подданные паднимут против вас мятеж, и вам не паз-да-ровится.
– Успокойтесь, прошу вас, – слегка растерялся судья и посмотрел на приставов.
– Как жи я магу успа-коиться? – вскидывая на судью темные глаза, вопрошал «царь всех армян». – Ви атабрали у меня ка-ро-ону, атабрали скипэтр и типер хатите, чтоби я биль спакойным?! Любая власть – ат Бога, а ви, пративящиэся этаму свящэннаму пастуляту, идете тем самым против самаво Господа. Падобное павэдение нэдастойно служителя закона! Вэрните мне ка-рону и скипэтр. Нэмедленно! Вэрните! Вэрните!!!
В подтверждение серьезности своих намерений в деле возврата непременных атрибутов царской власти Шах затопал ногами и подпустил пены изо рта. Публика в зале зашумела. Таковое зрелище вполне было достойно театральных подмостков императорских театров. Прямо король Лир какой-то. Серьезный настрой процесса был сбит. Кое-где нахичеванскому купцу уже рукоплескали и даже кричали «браво» и «бис»!
Судья, попытавшийся утихомирить разволновавшуюся публику, казался статистом в большом театральном представлении. Главным действующим лицом спектакля, его героем, королем, оказался Шах, который продолжал топать ногами и властно требовать корону и скипетр. Более ничего не оставалось делать, как вывести его из зала. «Червонные валеты», вполне понимающие, что Шах симулирует сумасшествие, тем не менее хмурились, осуждающе смотрели на судью и обвинителя и скорбно качали головами. Дескать, вот ведь до чего довели человека безжалостные судебные сатрапы. Ни чести у них-де, ни совести… А Огонь-Догановский, словно бы проникшись к Шаху неизбывным сочувствием и переполненной душу жалостью, крикнул судье:
– Да отдайте же вы ему, ваша честь, корону и скипетр!
После этой реплики Алексея Васильевича, самого почтенного из «валетов», зал судебных заседаний взорвался хохотом. Масла в огонь подлило новое появление Шаха в зале заседаний. Вырвавшись, очевидно, на время из цепких лап судебных приставов, он сумел просунуть голову в дверной проем судебной залы и возопить:
– Армянский и русский народы – братья навек!
Через совсем небольшое время Шах был свезен в смирительный дом – желтое здание Преображенского дома умалишенных, по одну руку от которого находились остатки Екатерининской богадельни,