В том же памятном 1901 году изменилась университетская жизнь Александра Александровича: пройдя два курса и перейдя на третий, он понял, что юридические науки ему глубоко чужды. Мать уговаривала его перейти на филологический факультет. Сначала он не решался, опасаясь, что отец, испугавшись расходов на два лишние курса, прекратит высылку денег. Но Александр Львович в ответ на письмо с извещением о состоявшемся уже переходе, выразил, напротив, свое одобрение[40]. Здесь Александр Александрович сразу попал в свою сферу, увлекся лекциями проф. Ф. Ф. Зелинского[41] и некоторых других профессоров, но под конец все-таки сильно устал от университета. Его удручали главным образом экзамены, к которым он готовился с тоской и напряжением. Быть может, ему не удалось бы кончить кандидатом, если бы не зачетное сочинение о Болотове и Новикове, которое он представил профессору И. А. Шляпкину, и рукопись которого покойный профессор, по его словам, «затерял»[42]. Государственный экзамен по славяно-русскому отделению сдан был в 1906 году.
В автобиографии Блока читаем: «Университет не сыграл в моей жизни особенно важной роли, но высшее образование дало, во всяком случае, некоторую умственную дисциплину и известные навыки, которые очень помогли мне и в историко-литературных, и в собственных моих критических опытах, и даже в художественной работе (материалы для драмы «Роза и Крест»)». И далее: «Если мне удастся собрать книгу моих работ и статей… долею научности, которая заключена в них, я буду обязан университету».
Товарищеская жизнь, общественность и политика не коснулись поэта. Всего этого он чуждался. Природа была ему ближе. По ней он судил отчасти и о грядущих событиях.
Он был на втором курсе юридического факультета, когда разыгралась известная история с избиением студентов на Казанской площади[43]. В университете начались волнения. Студенты бойкотировали лекции и экзамены, следили за тем, чтобы те и другие не посещались ни товарищами, ни профессорами. Более чуткие и популярные профессора сами прекратили чтение лекций и отменили экзамены. Но нашлись и такие, как, например, Георгиевский[44], которые продолжали экзаменовать немногих, оставшихся в противоположном лагере.
Александр Александрович был так далек от университетской жизни, что даже и не подозревал о бойкоте. Он, как ни в чем не бывало, явился на экзамен к Георгиевскому и был оскорблен каким-то студентом, принявшим его за изменника и бросившим ему в лицо ругательство. Собственное равнодушие порой тяготило его самого. Об этом написано стихотворение «Когда толпа вокруг кумирам рукоплещет».
Привычка относиться с беспощадной критикой ко всем движениям своей души, к собственным поступкам составляла одну из характерных черт его природы. «Что за охота не быть беспощадным?» – говорил он матери в 1921 году.
Но так называемый «либерализм» претил ему неудержимо. Как и всякий крупный художник, он был революционен. Все стихийное было ему близко и понятно. Предчувствие революции началось давно. Отголоски его можно найти в стихах («Все ли спокойно в народе», «Фабрика»)