Он чувствовал себя оскорблённым. Увлечение древними традициями и напряжённое обучение в Генкай-рю лишили его всякого интереса к иностранцам и иностранному. Не говоря уже о симпатии. Тэруока привык не замечать гайдзинов, когда те встречались ему на улицах. Но в тех редких случаях, когда с ними приходилось сталкиваться вблизи, ему стоило больших усилий скрыть свою неприязнь. Что до женщин, то он считал их едва ли не выходцами с другой планеты. Они должны воспитывать детей и доставлять удовольствие мужчинам, а об их судьбах и устремлениях он ничего не знал и не хотел знать. Ещё в три года Тэруоку бросила родная мать. Он вырос в уверенности, что весь женский пол таков же.
И тут в школе, служившей ему убежищем от невзгод и безобразия мира, в единственном приюте настоящего самурая появляется… она. Серинова Орьга, так, кажется. И вдребезги разбивает его внутреннюю гармонию. Тэруока дважды пытался показать ей её настоящее место… и оба раза она игнорировала его потуги. Холодное безразличие со стороны заведомого ничтожества унижало больше всего. Хотя он сознавал, что сам выставил себя в неприглядном свете, позволив себе сорваться. Хаябуси-сэнсей смотрел на него с явным неодобрением. Зачем учитель привел эту сумасшедшую? Давно Тэруока не знал такой ненависти. Боги Небесной горы, как ему теперь быть?
«Мне стоило снести ей голову тогда, на церемонии», – угрюмо подумал он. Однако тогда…. он осквернил бы кровью дом наставника. Неминуемые разборки с полицией поставили бы под угрозу само существование Генкай-рю. Смерть – очень малое воздаяние за подобное преступление.
Но школу нужно избавить от позора. Позор лежит и на нём самом. Как жить обесчещенному самураю? У него только один путь.
«Я должен изгнать её отсюда, – решил Тэруока. – Нет, этого мало. Я должен её убить. Подстеречь где-нибудь ночью в парке. А потом…»
Взгляд против воли упёрся в живот. Ледяной холод стиснул сердце, растёкся по позвоночнику. Единственный достойный исход. Но для него всё кончится. И… будет невероятно больно.
– Проклятье! – прорычал Тэруока в бешенстве. – Подумать только, мне придётся умереть из‐за какой-то заезжей девки!
Четырнадцать мечей единым движением вылетели из ножен и взвились в красивом косом ударе. Взмах, поворот, скольжение в сторону – и клинки снова скрылись, словно по волшебству. Кояма-сэнсей смотрел удовлетворённо. Ещё много работы, но прогресс уже налицо.
Дожидаясь товарища, с балкона за тренировкой следил Хаябуси. Он сразу отметил среди черноволосых макушек русую и каштановую. Две россиянки, а рядом с ними – Корэмицу Сатоко.
«Серинова-сан здесь, – удивился он. – И не проявляет ни боли, ни усталости. Хотя на тренировке ей сильно досталось. Или она выносливее, или упрямее, чем я предполагал».
Как и остальные, девушка сосредоточенно отрабатывала ката. Клинок выглядел естественным продолжением её руки и воли. Мало кто способен настолько слиться с оружием.