Павел вскакивал в холодном поту. Его или не его? Что Гамлет! Там все понятно: вот отцеубийца, обнажил шпагу – и секим-башка! А тут? Изменяла ли? И если да, то с кем? Кому голову рубить? Ничего не ясно. То есть не совсем ясно, изменила ли, но очевидно, что изменяла. Вспомнить хотя бы Лилин первый аборт за месяц до свадьбы. От кого она тогда забеременела? От него или от кобеля Игоря, который у нее тогда остался? Понимая, что вероятность фифти-фифти, Лиля сама скорехонько замяла дело. И со вторым абортом год спустя тоже вышла история. Павла призвали на два месяца в военные лагеря. Москва была рукой подать, и оттого домой тянуло отчаянно. Увольнения не давали, оставался телефон-автомат. Он названивал перед вечерней поверкой и всякий раз нарывался на «а нету ее» в исполнении то одной, то другой соседки. Ночью Павел ворочался, проигрывая в воображении картины разнузданной вакханалии, все это в цвете, и самые выигрышные места – сверху рапидом. Круг партнеров расширялся: там были друзья-художники, и бородач сосед по лестничной клетке, и даже старый школьный учитель, а то и вовсе незнакомцы, чьи лица однажды на улице мелькнули в толпе. Но героиня всегда была одна – Лиля, Лилит, его черноволосая Магдалина.
Когда он вернулся со сборов, золотушный от пыли и злой на весь белый свет, жена огорошила его известием – дескать, у нее срок восемь недель. Вероятно, у него сделались такие глаза, что Лиля тотчас все поняла. Больше разговоров на эту тему не было, а в пятницу, придя с работы, он застал ее в постели зареванную, без кровинки в лице. Она еще долго сторонилась его как прокаженного, даже о разводе заговорила. Он занимался самоедством и, проклиная свою мнительность, ходил за Лилей как за малым ребенком. Потом они уехали в Крым, пробезумствовали три недели безвылазно в ветхом сарайчике, где пахло водорослями и креозотом, и все забылось.
Ну ладно, тогда он, положим, свалял дурака, но сейчас, сейчас-то случай был, что называется, летний. Ведь тут одно к одному, вероятность ошибки исключена. Он уже сто раз просчитывал на бумаге, припоминал все подробности их разговоров… сомнений быть не может! Тогда почему он не уходит от Лили? Павел притормозил возле аквариума. Карп, стоя на хвосте, жадно хватал воздух. Жабры у него раздувались, как кузнечные мехи. Павел вздрогнул от неожиданной мысли и еще быстрее зашагал от дивана к окну. Так все-таки почему он от нее не уходит? Потому что оставался один, пускай призрачный шанс. Что если он ошибся? Или не он – врачи ошиблись? Или не врачи – она где-то наврала? Один шанс из ста. Смехотворно мало и пугающе много. И вот он опять подсаживается с