Когда мы обсуждаем какое-либо событие политической, военной или дипломатической истории, всегда можем, разложив его на составные части, доискаться, до некоторой степени, причин, давших ему известное направление. Так, можем указать некоторые причины неуспеха Франции в войне с Пруссией, или до некоторой степени объяснить неудачный поход Наполеона I на Россию, или, наконец, наметить, хотя бы в общих чертах, причины наших неудач в войне с Японией. Но гораздо труднее дается понимание фактов, относящихся до внутренней истории. Здесь гораздо сложнее составные элементы, меньше заметна личная инициатива; здесь, наконец, не так легко определить причины, производящие то или иное сочетание фактов. Разумеем народные верования, обычаи, формы общественной жизни, умственное движение, прогресс и упадок и т. п. Сколько, в самом деле, данных нужно принять в соображение, чтобы объяснить себе, почему Франция так быстро оправилась после беспримерной в летописях войны?
И между тем фактам и явлениям, относящимся до истории культуры, нельзя не придавать решительного преимущества там, где речь идет о сравнительной оценке развития двух половин Европы. Убедительная сила их заключается в том, что сравнению могут подвергаться факты одной и той же категории, и притом не в одной, а в последовательных стадиях развития, от первичной формы до вполне законченной. Можно сравнивать философское и религиозное движение на Западе и Востоке, искусство и литературу, наконец, формы общественности и государственное и церковное устройство.
Мы возьмем для сравнения ряд фактов, относящихся к развитию общественности на Западе и Востоке; это даст нам случай высказать несколько соображений по поводу того исторического направления, которое переносит центр тяжести в истории на изучение экономических факторов народного хозяйства. Названное направление, или школа, оказало большую услугу в особенности тем, что выяснило первоначальные основания, на которых покоится средневековый общественный и политический склад. Сведя эти основания к неумолимому закону политической экономии, она придала, как кажется, слишком важное значение этому закону в ущерб наблюдениям, получаемым из истории Восточной Европы.
Западные летописи, законодательства и частные акты открывают одно замечательное явление средневековой жизни, которое одинаково повторяется во всех слоях общества. Более слабые в экономическом отношении, равно как ниже других стоящие по своим гражданским правам люди, дабы избежать разного рода житейских невзгод, поголовно стремятся отыскать себе защитника в лице богатого и сильного соседа. Это весьма распространенный акт коммендации, которым лица низших сословий и состояний принимали на себя добровольную, по-видимому, зависимость, на самом же деле вступали