– Поймешь! Через переводчика… – Немилов прервался. Нечего на идиотские вопросы отвечать. Время тянут. – Вы всегда должны быть готовыми к беседе с афганскими товарищами.
– Их, тавось, стрелять надо. Духи они все! – вырвалось у Панасюка. – Чего с ними беседовать-то?!
– Отставить! Пишем дальше. Без советской помощи силы империализма и внутренней контрреволюции задушили бы Апрельскую революцию.
В стеклянную дверь постучался младший сержант Титов.
– Товарищ старший лейтенант, разрешите?
– Что тебе?
– Надо два человека на кухню.
– Забирай, только быстро. Продолжаем… – Немилов открыл «Памятку советскому воину-интернационалисту». Пишите! По характеру афганцы доверчивы, восприимчивы к информации, тонко чувствуют добро и зло. – По комнате прокатилась волна смеха. – Отставить! Особенно ценят афганцы почтение к детям, женщинам, старикам. Так, вот это очень важно! Находясь в ДРА, соблюдай привычные для советского человека нравственные нормы, порядки и законы, будь терпимым к нравам и обычаям афганцев! Записываем! Записываем!!!
Писали солдаты медленно, с ошибками, пропуская целые предложения. Деды вообще не писали, только вид делали.
– Чириков, чтоб к утру моя тетрадка была заполнена. – Ефрейтор Прохоров расчерчивал поле для игры в морской бой.
– Кто ест мясо, часто болеет насморком, – изрек, хитро прищурившись, прапорщик Пашков. – Ночью от мяса у мужчины кое-что начинает шевелиться, приподнимается одеяло, ноги оголяются, а кондер на полную мощность морозит – отсюда и насморк.
Шарагин добродушно рассмеялся.
Старший лейтенант Чистяков сгреб в охапку валявшийся в шкафу в офицерской комнате купол парашюта, запрятал в сумку. В это время дня повадился он греться на солнце, нашел укромное местечко за модулями.
– Выходи строиться! – загорланил, ровно петух в деревне, дневальный.
– Слушай сюда, петушиная харя! – Чистяков стащил солдатика с тумбочки, сжал рукой шею: – Ты чего мне в ухо орешь?! Я на заслуженном отдыхе. Понял? Меня не тревожить по пустякам. Если что серьезное, лейтенант Шарагин знает, где найти.
Глава 2. Зараза
С наступлением жары рота села на струю. Дристали и денно и нощно.
Дорожку, ведущую от казармы в отхожее место, казалось, утрамбовали до твердости асфальта. Каждые полчаса, а то и чаще, из модуля несся боец. Чижи, черпаки и деды уравнялись в беде и соседствовали друг с другом на очке.
Не хватало газет. Пропала подшивка «Красной звезды» из Ленинской комнаты. Немилов жутко ругался, называл похитителей диверсантами, грозился особым отделом, на всякий случай унес и спрятал подшивку «Правды». Он слыл чистюлей, мыл руки раз семнадцать с половиной за день, едва дотрагивался до каких-нибудь предметов: все в этом мире ему казалось грязным и опасным для его драгоценного замполитского здоровья. Тонкие бледные губы его слегка подрагивали при виде изнемогающих