Он должен записать. Но он слишком устал.
И время, когда он мог выспаться, пролетело мимо, как будто он находился в заданном месте земного шара и ожидал идеального выравнивания с небесами, которое позволит ему подняться на орбиту, и, пропустив это окно, теперь был вынужден ждать, пока Земля снова не совершит полный оборот.
Парк сунул сумку на нижнюю полку сейфа. Снял обойму с «вальтера» и положил ее и пистолет рядом с «вартхогом». Обмотал флешку проводом, закрыл сейф и запер.
Пистолет спрятан. От всех, кто может им воспользоваться. В отчаянии.
Он подавил эту мысль. В доме хватало вариантов покончить с жизнью, если Роуз когда-нибудь решит, что с нее довольно. Запирая, он устранял только два из них.
Во всяком случае, это был не лучший способ защитить ее. Или ребенка. Лучший способ защитить их – делать то, что он делает. Этот похороненный мир, спрятанный, замерзший под внешним безумием, он должен был найти его, отрыть и сбить весь лед, чтобы мир освободился.
Парк прошел мимо гостиной, где Роуз кормила ребенка из бутылочки, потому что ее молоко пропало через несколько первых дней бессонницы, и не остановился, как бывало, полюбоваться на них. На их невероятность. На двоих людей, полностью принадлежащих ему, чтобы он их любил.
Вернувшись в кабинет, он выключил мониторы жены, спрятав скелеты, хотя и знал, что они продолжают невидимо танцевать; дотронулся до кнопки включения своего ноутбука «Гейтуэй», достал внешний диск с наклейкой биологической опасности из кармана штанов и воткнул USB-кабель.
И стал смотреть, как мир Хайдо возникает у него на рабочем столе.
Снизу экрана наползал нездоровый светящийся зеленый туман, стирая знакомые Парку обои в виде коллажа из фотографий ребенка, который составила для него Роуз, и рассыпанные иконки, и по мере того, как он поднимался вверх, под ним открывалась гиперреалистичная свалка ржавого металлолома.
Автобойня где-то в Сан-Бернардино или Внутренней империи, которую Хайдо переделал в виде HDR-фотографии. Составленная на компьютере из одного и того же изображения с разной экспозицией, поскольку HDR-фотография была главной страстью Хайдо Чанга после игр, наркотиков, денег и женщин. Тем, о чем он говорил как о своем высшем призвании.
Двор автобойни на экране Парка с двойными рядами расплющенных машин в середине, сложенных штабелями по десять штук, под небом, искаженным перьями быстро бегущих облаков и буйной умброй южнокалифорнийского апокалиптического заката. Такой эта фотография могла присниться Ван Гогу. Густые мазки цвета лежали слоями с такой глубиной и рельефом, что казалось, будто, если провести кончиками пальцев по экрану, можно почувствовать неровности и впадины.
Взгляд Парка выхватил щит скоростного шоссе за высокой оградой двора из колючей проволоки. На щите был не указатель на ближайший съезд с автострады,