– Я знаю, что это такое – строить широкие планы, стремиться к успеху. – Кейн отвернулся. – И, как ты правильно заметила, мы не будем встречаться.
– Тебя это на самом деле устраивает?
– Да! – Он опять повернулся к ней: – Ты не хочешь первым делом взяться за стирку? У меня практически не осталось чистого белья.
Лиз засмеялась, и перед ней вдруг всплыли картины из иного времени, в ушах зазвучал иной смех, и ей показалось, что время поймало ее в ловушку. Их брак кончился так скверно, что она совсем было забыла добрые времена, и вдруг они ожили, поднялись на самую поверхность. Но так нельзя! Шесть лет и моря слез легли между ней и теми добрыми временами, когда она и Кейн поехали в Лас-Вегас с друзьями, которые хотели пожениться именно там, и тут же поженились сами. А через несколько недель после свадьбы добрые времена начали наступать все реже, длиться все меньше, и к тому моменту, когда она ушла от него, просто перестали существовать.
И вот теперь она – его домработница.
– А где грязное белье? В корзине?
– Да. В ванной комнате.
– Тебе есть чем занять примерно час?
– Да.
– Ты пойдешь к себе в комнату или кабинет?
– Мой кабинет в конце коридора.
Через час Кейн остановил машину на парковочной площадке перед зданием своей компании и в личном лифте поднялся прямо к себе в приемную.
– Ава!
Он прошел в свой кабинет, положил портфель на столик рядом с письменным столом. Ему удалось заставить себя не думать о том, как Лиз ходит по его дому и пылесосит, пока работает стиральная машинка. Надо отдать ей должное. Она не пошла к нему в кабинет, не швырнула чистое белье на документы, которые он просматривал. Просто крикнула, что белье готово. Но вид аккуратно сложенных у него на кровати чистых вещей пробудил в нем нежелательные эмоции, те самые, которые до сих пор часто нарушали его покой…
Когда они были женаты, Лиз настаивала, что будет стирать сама. Не хотела брать помощницу. Сидела дома, вела его хозяйство.
Он смотрел на стопку белья, а годы уходили вспять, и чувства, которые ему удалось загнать глубоко внутрь, вырывались на поверхность, как лава из жерла вулкана. Они обожали друг друга. Ни до ни после он не знал ни одной женщины, с которой чувствовал бы то же, что с Лиз.
Вероятно, его выбил из колеи тот факт, что он оказался тогда почти голым. Иначе он не согласился бы на ее работу у него. Так не должно было быть. Ни в коем случае! В последний год их брака они причиняли друг другу невероятную боль. Лиз ушла, не оставив даже записки. А позже с ним связался ее адвокат. Она не захотела принять его деньги, не захотела сказать ему «до свидания». Она просто хотела быть подальше от него. А он… он почувствовал облегчение, когда она ушла. Им нельзя даже просто находиться в одной комнате.
Получив чистое белье, Кейн