– В саду? Думаю, на полчасика, – ответила она, смутившись.
Макс внимательно посмотрел на нее.
– Я уже несколько дней в Париже, – вздохнув, пробормотала она.
Раскатистое ворчание грома заставило их продолжить путь и поискать убежища под аркадами на улице Риволи. Они едва успели: начался настоящий потоп.
– Ты не собиралась мне позвонить? – спросил Макс.
– Конечно, собиралась.
– И почему же не позвонила? Прости, я вываливаю на тебя кучу глупых вопросов. Если бы ты хотела со мной встретиться, ты бы позвонила.
– Я не могла сообразить, что тебе сказать.
– Тогда ты права. Следовало подождать, пока провидение не приведет нас на эту аллею…
– Я рада тебя видеть, – перебила его Кейра.
– Я тоже рад тебя видеть.
Макс предложить выпить по стаканчику в баре отеля «Мерис».
– Так ты надолго в Париж? Ну вот, опять я засыпаю тебя вопросами.
– Не страшно, – успокоила его Кейра. – Я провела шесть вечеров подряд, слушая разговоры о политике, забастовках, сделках и разные сплетни. Никто никем не интересовался, и я в конце концов почувствовала себя невидимкой. Вот если бы я, не отходя от стола, повесилась на салфетке, может, кто-то и спросил бы, как у меня дела, и даже дождался ответа.
– Как у тебя дела?
– Как у льва, запертого в клетке.
– И сколько ты уже сидишь в этой клетке? Неделю или больше?
– Чуть-чуть побольше.
– Ты останешься или снова уедешь?
Кейра рассказала Максу о своих приключениях в Эфиопии и о том, почему пришлось вернуться. Надежда найти деньги на новую экспедицию представлялась ей слишком туманной. В восемь часов она, ненадолго исчезнув, позвонила Жанне и предупредила, что придет поздно.
Они с Максом поужинали в «Мерисе». Каждый рассказал, как жил в те годы, что они не виделись. Вскоре после отъезда Кейры и их расставания Макс оставил свою должность преподавателя археологии в Сорбонне и стал управлять типографией своего отца: тот скончался от рака больше года назад.
– Так теперь ты директор типографии?
– Лучше бы ты сказала: «Мне жаль, что твоего отца не стало»! – улыбнувшись, заметил Макс.
– Милый мой Макс, ты же хорошо меня знаешь, я всегда говорю не то. Мне действительно жаль, что твоего папы больше нет… Только, мне помнится, вы не очень-то ладили.
– В конце концов мы помирились… в больнице Вильжюиф.
– А зачем ты бросил преподавание? Ты же обожал свое дело.
– В основном я обожал те оправдания, к которым оно позволяло мне прибегать.
– При чем здесь оправдания? Ты же отличный преподаватель.
– Я не похож на тебя и никогда не питал к своей работе такой любви, которая гнала бы меня на край света.
– А типография, она тебе больше по душе?
– По крайней мере, я смотрю правде в глаза. Я больше не стремлюсь совершить нечто грандиозное – например, сделать величайшее открытие века. Хватит