– Ребята, баркас спускать! – завопил Кисельников звонким молодым тенором. – Будем заводить верп!
Верп – это малый запасной якорь. Я понял, в чем состоит намерение Иноземцова: развернуть «Беллону» обратно на гребной тяге и закрепить в боевой позиции верпом.
Ничего другого, пожалуй, нам и не оставалось. Одними кормовыми пушками с турецким фрегатом и береговой артиллерией биться было нельзя.
Теперь ядра и бомбы просвистывали над палубой не поперек, а продольно – со стороны юта через шкафут и бак. Я увидел, как на оборванном канате слетел вниз обломок реи – словно маятник часов – и сшиб за борт помощника рулевого, который стоял всего в нескольких шагах за капитаном.
Человека подбросило, словно тряпичную куклу. Он не успел и крикнуть.
И опять я не испугался, хотя впервые увидел смерть в бою. Во-первых, случилось это на некотором удалении, а во-вторых, матрос был мне почти незнакомый, я даже не знал его имени.
Гораздо больше меня занимали действия Кисельникова – от них теперь зависела судьба «Беллоны».
Споро и слаженно его люди спустили на воду большую 24-весельную лодку и разместились в ней. Сверху уже сползал верп, и четверо баркасных, стоя на банках, тянули руки его принять.
Я перегнулся через борт, не замечая, что приговариваю: «Быстрей, быстрей!»
Близко от баркаса взметнулся столб воды, лодку качнуло. Один из стоящих не удержался, бухнулся в море, но тут же вынырнул и товарищи за руки через корму потащили его обратно.
Внезапно – я толком не рассмотрел, как это произошло – от матроса остались только руки, а сам он будто исчез в фонтане брызг и деревянного крошева. Ядро угодило прямо в заднюю часть баркаса.
Не знаю, сколько человек погибло, – убитые ведь ушли на дно, всплыли только уцелевшие. Я увидел, как машет рукой лейтенант, подавая на фрегат какие-то знаки. Его лицо было сердито, из окровавленной щеки торчала длинная щепка. Кисельников выдернул ее, отшвырнул.
Теперь я услышал, что он кричит:
– Давай полубаркас! Полубаркас!
– Полубаркас! Надо полубаркас спускать! – со всей мочи заорал я, повернувшись к мостику.
Вот теперь пускай Платон Платонович меня заметит – нестрашно. На кой мне сидеть в каюте, если я могу приносить пользу?
Однако капитан не нуждался в подсказках. С балок уже спускали полубаркас. Прямо на тросе повисли двое – Соловейко и еще кто-то: они помогут лейтенанту и остальным выжившим залезть в лодку.
Минута, другая – и гребцы уже были на своих местах.
Но случилась новая напасть. Верп зацепился лапой за рваный край пробоины в борту. Сколько сверху ни дергали цепь – якорь встал намертво. Снизу, из лодки, до него было никак не дотянуться.
Я забыл и