Очень не хотелось умирать, но от его желания мало что зависело. Штабс-капитан привалился спиной к сырой холодной каменной стене и позволил почти незаметной усмешке скользнуть по губам: смерти он давно не боялся – после всего, что довелось пережить за последние годы. Страшные годы. Казалось, люди поголовно сошли с ума, сам Бог отвернулся от них. Что ж, наверное, так оно и было, трудно как-то иначе объяснить происходящее. Какой-то кровавый кошмар, право.
– О чем задумались, Николай Александрович? – вопрос подполковника Куневича прозвучал над самым ухом, и штабс-капитан повернулся к немолодому уже человеку.
– Да вот, Виктор Петрович, философствую напоследок, – с иронией ответил он. – Пытаюсь хоть себе самому объяснить что-нибудь в том, что с нами всеми случилось. И знаете, ничего не получается. Не понимаю. Ничего не понимаю.
– Если вы думаете, что кто-нибудь другой понимает, то ошибаетесь…
Подполковник присел рядом и опустил голову. Николай знал его уже два года, и до сих пор пытался понять, что забыл ученый-астроном в армии. Впрочем, война не обычная. Гражданская, чтоб ей… Тут в стороне остаться не получится, видал он тех, кто пытался. Стреляли их и белые, и красные. Мысли снова вернулись к подполковнику Куневичу. А ведь хороший офицер из книжного червя получился, черт возьми, опытный, толковый, его уважали в полку все. Никогда и никому не отказывал в помощи, солдат держал в строгости, воевал грамотно и пуле не кланялся.
Они познакомились во время кошмарного Ледового похода, подружились, и с тех пор капризная фронтовая судьба не разлучала друзей. Даже в Сибирь, к Колчаку, попали каким-то чудом вместе. Воевали, как могли, ранения давно никто не считал, не до того было. Когда стало ясно, что война проиграна, у друзей появились, конечно, мысли об эмиграции, да куда там – те, кто находились ближе к монгольской границе, еще могли каким-то чудом прорваться, но добраться до границы из-под самого Иркутска? Увы. Нереально.
Однако сдаваться красным живыми никто не собирался, и вместе с группой корниловцев, которым нечего было ждать пощады от большевиков, друзья ушли в леса и пробирались сами не зная куда. Только старательно избегали деревень, где чаще всего уже квартировали красные. Надежда все-таки умирает последней, и офицеры упорно шли к границе. Но не повезло – напоролись на большой отряд красногвардейцев, непонятно что и делающих посреди тайги. А эти воевать умели хорошо, особенно со смертельно уставшими, замерзшими людьми, у которых почти не осталось патронов.
Кого постреляли на месте, а вот их с Виктором и трех оставшихся в живых корниловцев зачем-то привезли в Иркутск. Господам большевичкам вздумалось устроить публичный революционный трибунал над «палачами трудового народа». Вспомнив эту пародию на цивилизованный суд, Николай гадливо поморщился.