В купальнике Хана выглядит совсем иначе, чем в гимназической форме. Ее кожа еще хранит следы прошлогоднего загара. Все трое быстро плывут вперед и отдаляются от берега. Как хорошо на сердце! Для Бори это обычный воскресный день с его привычными радостями и книжными шпионскими страстями. Другое дело – Шоэль и Хана, не на шутку увлеченные друг другом. Девушка не в состоянии отвести от него взгляд. Они выходят из воды, мокрый купальник облегает статное тело Ханы, подчеркивает ее красивые формы. Ребята падают на песок под жарким солнцем, не жалеющим ни тепла, ни лучей.
Шоэль, как истинный «маккабист», вдруг ловко переворачивается и делает стойку на руках. Радость жизни захлестывает юношу. Пройдясь по песку на ладонях и перекувырнувшись, он ложится на горячий песок рядом с братом и сестрой. Все прекрасно в этом мире – и солнце, и море, и молчаливые камни, привыкшие покорно сносить удары волн. Шоэлю вдруг вспоминается Палестина, в памяти всплывают далекие образы, например, брюхатый, неугомонный Липсон, умевший разнюхивать секреты и проявлявший иной раз довольно крутой нрав. Как внезапно и неслышно он возникал перед тобой! А когда смеялся, на его толстых щеках появлялись ямочки…
А еще – учитель иврита, с гнусавым голосом и худощавым лицом, обрамленным жидкой бороденкой… И берег Средиземного моря, и золотистый песок, и огромные волны, не похожие на здешние. Да и чайки там вроде другие, и небо раскалено-синее уже в середине мая, в месяце ияр[61]. У Шоэля приподнятое настроение, его мысли улетают в далекую прекрасную страну, в гимназию «Герцлия», в пансион Липсона, он снова купается в той атмосфере братства, перед его глазами мелькают улицы Тель-Авива с их яркими вывесками на иврите.
Вот и кончился выходной день в Одессе, весна на солнечном морском берегу, в сердце, в песчинках, в криках чаек, в цветущих мимозах, в нежной цветовой гамме темнеющего неба. Завтра в гимназии он снова услышит плоские шутки Яремы.
Глава 8
Экзамены закончились, и Шоэль успешно перешел в шестой класс. Он снова в родном доме – каникулы! В городке все по-старому; все та же размеренная местечковая жизнь, привычная затхлость, в которой варится еврейская молодежь. Но уже пошли трещины, уже появились щели, сквозь которые даже в это стоячее болото стали проникать лучи света. Весной 1917-го года в городке появились бундовцы, пропагандирующие идиш. Запомнился медбрат, Моше Стругачевский, глава местной Народной партии – своими речами он прямо-таки сотрясал небеса!
Большинство местных евреев склонялось к сионизму,