– Если захочу, то через час здесь будет стерильность. Только чихну! Чистота и хрусталь сиять. А… через полдня… вообще будет все одно к одному, постирано и глажено. Вот, – метнулась в комнату и вытащила на кухню и предъявила слесарю идеально отутуженный праздничный воинский костюм отца. Слесарь несколько подобрался, даже утер замасленные губы. Альбина вернула костюм в строй шкафа.
– За море, – сообщил слесарь, чуть плеща из бутылочки.
– Если я захочу, – повторила, – завтра за мной здесь будет муж, полковник штаба тыла, который разведен и три года круги вокруг выписывает. И денщик на побегушках. А горничная будет утюжить с семи до двадцати семи ковры в спальнях, как вечный двигатель. Как вечный дневальный… Под бодрые марши.
– Чего ж не хотишь? – ехидно скривился слесарь, подливая только себе.
– А не твое дело, – резко выступила хозяйка, отодвигая и разбрызгивая из стопки. – Твое – прокладки менять, и чтоб у всех без протечек. А то напишу телегу, и в ДЭЗе тебя изымут. Вычеркнут из списков. Внесут в списки списанных на берег и выпавших за борт. В надлежащую волну.
«Сволочуга, – подумал слесарь. – Сама, вроде, так не ведьма, а грозится. И водку брызжет, миллионщица. А у самой, небось, и мужа нет».
– Мы свое дело знаем, – сурово возразил вслух. – У рабочего класса все права не отымешь.
– Что права? – изумленно возмутилась хозяйка. – Одни права в цене – водительские. А все остальные – дым и копоть. Ты что с ними, спать будешь?
– С кем? – потерялся слесарь, а сам подумал: «Наверно, заразная. И болезни плохие».
– С правами, – и Альбинка глотнула водки, глубоко выдохнув.
– Чайник отключи, – посоветовал слесарь.
– Сам что, безрукий? – обозлилась хозяйка. – Нужны связи, связи, слесарь. Одна только подруга может нагрузить тебя больше, чем три института и два училища.
– Какая еще училища? – непонятно с чего обиделся мастер разводного ключа.
– Слесарная, – выдавила Альбинка, жуя колбасу и уставясь в невидимую стену. – Вот у меня, лучшая и закадычная. Девчонками на танцах и в компашках, не разлей шампанское. Алеська, дочь полного адмирала, замкомполит-гарнизона. Гарнизоны, когда его видели, дыбом волосы под бескозырками вспухали, у офицеров от кортиков моча струилась.
– Прям моча, – испугался слесарь. – Со страху, что ль?
– С любви, – иронично прищурилась хозяйка, презрительно оглядев человека без кортика. – Лучшая подруга тех дней. И сосватала мне жениха. Стройный, в танце носится, как ошпаренный. Сноса нет. Изящен, талия, рот не закрывает. Только почти по-французски и испански. Почти дипломат. Красавец.
– И красавец? – скривился слесарь и сожрал здоровый ломоть сухой.
– Ну не ты же! – заорала Альбинка, вся бесясь. – Если сложить сто таких, как ты… или сто сорок, все одно, красивее его не будет. Жемчужные зубы, улыбка в пол-лица, а из них идут сладкие слова в девичьи розовые ушки. Одним словом,