А потом и Чирка посадили в машину. Поскольку в машине «скорой помощи», как и в других автомобилях Красного Креста, все окна затонированы, он, естественно, не мог разглядеть, где и куда едет. Когда приехали, его сдали в какую-то группу с детишками. Все дети тут же округлили глаза, пооткрывали рты и позабывали про игрушки.
Он стоял перед ними один – маленький, растерявшийся, залитый дневным светом трещащих ламп.
Одна девочка-уродина стала заигрывать, то и дело прячась от него то за шкаф, то за остолбеневших детишек, выискивая своими некрасивыми глазами Витьковы и снова прячась за какой-нибудь предмет. Он подумал, наверное, это ей интересно – прятать свое уродство.
– Как тебя зовут? – спросила она у Витька.
– Витек, – ответил тот насупленно.
Она взяла с пола игрушечную лопатку и стукнула его по лицу:
– Вот тебе, Витек.
Чирков убежал и заплакал. Он плакал и звал на помощь, но никто не пришел…
Лязгнул дверной замок. Чирков встрепенулся и резко сел на нарах. Вошел тюремный контролер в сопровождении конвоиров.
– Чирков! На допрос, – сухо скомандовал он.
Чирков медленно встал. Лампа дневного света, казалось, еще яростнее ввинтилась в уши своим навязчивым, сухим гулом. Точь-в-точь как тогда, в детском доме.
Глава пятая
Холодный утренний кофе
Турецкий был разбужен звонком. Некоторое время он лежал, с трудом осознавая реальность. В другой бы раз он вскочил немедленно, повинуясь многолетней привычке. Скорость реакции, вечная собранность – не расслабляться ни при каких обстоятельствах. Но сегодня он уже наконец ощущал себя в отпуске и даже стал привыкать жить без служебных звонков. Сейчас Турецкий лежал, мучительно не желая подходить к телефону. Было даже что-то детское в его нежелании, какая-то обида на телефон.
После четвертого сигнала Александр резко поднялся и взял трубку.
– Турецкий, – сообщил он в трубку, позабыв спросонья, что он дома и может, как простой обыватель, говорить банальное «алло».
– Здравствуй, Турецкий, – услышал он звучный голос друга, – это Меркулов.
– Привет, – сказал Александр, борясь со сном.
– Как дела?
– Какие могут быть дела ни свет ни заря у человека в отпуске?
– Какая ж заря? Ты на часы погляди – полдвенадцатого. Или у тебя, как французы говорят, «жирное утро»?
Турецкий, щурясь, взглянул на часы.
– У меня «жирный месяц», – огрызнулся он.
– Слушай, – продолжал Меркулов ласково, – давно не виделись. Может, позавтракаем вместе?
В голосе старого товарища звучала такая ироническая нежность, что Александр понял: дело не в завтраке и не в том, что Меркулов соскучился. Надо заметить – как это ни странно, при всей доверительности их отношений, – Турецкий виделся с Меркуловым не так уж часто, в основном по поводу совместной работы. Самое нелепое предложение заспанному человеку сейчас бросить все, главным образом еще не остывшую постель, и мчаться