— Юра, ты вернулся? Как хорошо! Просто чудно, и очень кстати. У меня для тебя интересное поручение, и если ты не занят… Мое почтение! — Это уже Яковлеву. — Присоединяйся, я как раз заказал кофе!
12
29 августа. Гордеев — Меркулов
Меркулов сидел в президиуме и скучал. Гордеев точно так же чувствовал себя на галерке. И того и другого на межведомственное совещание по вопросам судебно-правовой реформы направили по разнарядке, как в старые добрые времена. В юрконсультацию № 10 спустили бумагу из городской коллегии адвокатов, и шеф, Генрих Розанов, всегда и всюду отстаивающий высокие либеральные принципы, в данном случае из каких-то высших политических соображений взял под козырек. Мученика в соответствии с высокими либеральными принципами определяли жребием, и, поскольку Гордеев в момент жеребьевки отсутствовал, естественно, выбор пал на него.
Последним выступал сотрудник юридического департамента московской мэрии. Он говорил вдвое дольше основного докладчика, депутата Госдумы из профильного комитета, то ли в силу собственного многословия, то ли демонстрируя всем собравшимся, кто в доме хозяин. Под конец, когда умудренные опытом, а следом и все прочие откровенно потянулись в банкетный зал, он пригласил «уважаемых участников форума» на презентацию своей книги «Судебно-правовая реформа как инструмент консолидации общества на базе укрепления авторитета закона».
Сперва в конференц-зале возникло некоторое оживление: презентация не просто обычный в подобных случаях маловыдающийся фуршет. Но оказалось, что под «уважаемыми участниками форума» докладчик подразумевал только сидевших в президиуме. Быстро сориентировавшись, Меркулов подозвал Гордеева и протащил его в VIP-буфет.
Накрыто было в голливудских традициях (так, как обычно изображается русское застолье). Не успел Гордеев подхватить скатывавшийся с переполненного подноса блин с черной икрой, как к нему подлетел торопливый половой, убрал стопку и налил в хрустальный стакан, имитирующий обычный граненый, водки — чуть не до краев.
— Константин Дмитриевич, — шепнул Гордеев на ухо Меркулову, пока автор произносил первый тост в честь самого себя, столь же длинный, как и его доклад, — конечно, огромное спасибо, но, по-моему, вы затащили меня в ловушку.
— Каюсь, — шепотом ответил Меркулов, — но сам бы я и десять минут не вытерпел. Поговорить не с кем.
— А что, уйти нельзя?! — удивился Гордеев.
— До первой звезды нельзя.
— Но вы как-никак государственный человек. Неужели не можете сослаться на занятость?
— Три тоста — и уходим. По-английски. Меньше нельзя, этикет не позволяет.
— Три? Кого-то поминаем? Скромность?
— Здравый смысл.
— Тогда надо терпеть, — Гордеев закивал, делая вид, что сопереживает говорящему, остальные слушали молча, терпеливо и косились на них с Меркуловым, — пусть его душа отлетит