Помимо Харитона в Киневе обреталось еще несколько знахарей: Галыбан, Ведун да Негежа. Но колдовство их Вельямира не устраивало. Ибо не всегда оно верно было. Называть-то себя знахарями умными они называли, да мзду за это брали непомерную, но вот люди у них мерли как мухи, али начинали хворать новыми недугами, доселе их не тревожившими. За год минувший перемерло у Галыбана от колючки, да от огненной немощи добрых две дюжины народу, среди коих даже два купца было. Сродственники купцов поначалу хотели было сего знахаря на кол посадить посреди Кинева, да только после Галыбан убедил их, что мол это идолы преждевременно взяли к себе человека в отряд небесный за заслуги особые и хорошо ему сейчас там, даже лучше, чем по земле ходить. Посомневались сродственники, поспорили, да решили с колом повременить, ибо Галыбан обещал, что скоро будет им знак от почившего, из коего станет ясно, что тот доволен и на Галыбана за колдовство не обижается.
– Если идолы хотят взять кого к себе, Галыбан не может помешать. – говорил знахарь. И ему верили, и снова шли за советом и отварами из поганок. Но Вельямира пользовал только Харитон, с Галыбаном и остальными дружбы не водивший.
Как закончил Харитон свои действа, приказал князь привести к себе жену старшины его изувечившего красавицу Акулину. Приволокли ее ратники, к ногам князя бросили связанную, ибо сама она идти отказалась. Рядом встали, факелы смолистые подняв. Осмотрел ее Вельямир взглядом похотливым, но потом отвернулся брезгливо: вся в грязи была измазана девица, платье ее истрепалось в дороге и от дождя намокло. Волосы спутались в комки. В свете мерцающем смотрела она в лицо Вельямиру с ненавистью, словно затравленная волчица.
– Что-ж идти ко мне отказалась по доброй воле, красна девица? – вопросил князь киневский, – я хоть и страшен во гневе, но отходчив. И для всякого слово свое найду. Встань!
Но Акулина осталась лежать на полу земляном, зубы сжав.
– Встань, змея! – крикнул Вельямир, ткнув ее носком своего красного сапога в бок, так, что сжалась Акулина, – Муж твой, десницы меня лишил. Но я в том тебя не виню. За такую красоту и жизни не жалко. И все же – враг он мне даже после смерти, а я отмщения жажду.
Прошелся Вельямир по светлице широкой, злобно в бороду усмехаясь.
– Думал я тебя к себе в невольницы определить, чтобы телом твоим услаждаться без меры, да только передумал. Хотел тебе в отместку за мужа ноздри вырвать, да залить в рот железа текучего, али к четырем скакунам привязать, чтоб скакали они в разные