– Что же станется со мною за это?
– Грешник будет ввергнут в геенну огненную, где ему вечно гореть в адском пламени, – строго произнес священник.
– Геенна… – тихо рассмеялся больной. – Есть ли муки страшнее тех, что я испытываю сейчас? Я готов… – И, словно не было этого странного разговора, повторил: – Я хочу исповедаться, святой отец.
Боль все крепче сжимала графа в безжалостных объятиях, не дав ему закончить покаяние в грехах. Во время соборования и елеосвящения он жалобно кричал, заглушая слова мессы. Наконец фра Никколо вышел из покоев.
Под дверью собралась вся семья делла Торре, узнавшая от лекаря о том, что умирающий потребовал священника.
– Можете проститься, – сурово произнес фра Никколо.
Тихо, гуськом они вошли в комнату и встали вокруг ложа страдальца. Младший брат графа Паоло, красивый крепкий мужчина тридцати пяти лет, его сыновья – похожий на отца пятнадцатилетний Паоло-Джачинто и тринадцатилетний весельчак Лучано. Супруга Паоло, мадонна Ортензия, хмурая полноватая женщина. Некрасивая и немолодая, в прошлом месяце отметившая свое тридцатилетие, она безмерно ревновала своего все еще полного мужской силы супруга к каждой хорошенькой служанке. Ревность и зависть к чужой юности прорезали глубокие складки вокруг рта, брюзгливо опустили уголки губ. Глаза навыкате делали мадонну Ортензию похожей на большую рыбу…
Чуть поодаль от остальных родственников стояла юная мадонна Анджелика – жена умирающего. Высокий выпуклый лоб, золотистые кудри, выбившиеся из-под светлого покрывала, широко раскрытые ореховые глаза, в которых дрожали беспомощные слезы, аккуратный носик, детски припухлые губы… мадонне Анджелике было восемнадцать лет. За юбку ярко-голубого платья цеплялись двое мальчиков – сыновья, близнецы Витторио и Алессандро, одинаковые как две виноградины с одной кисти. Господь не благословил первый брак Амедео детьми. Овдовев, граф выдержал положенный срок траура и женился на тринадцатилетней Анджелике из небогатого рода ди Грассио. Разница между супругами составляла четверть века. Амедео, без памяти любивший юную жену, молил Бога лишь об одном – о наследниках. Его мечта осуществилась вдвойне, и спустя год Анджелика подарила мужу близнецов.
Боль скручивала внутренности, мешала дышать. Граф слабо махнул рукою, подзывая жену. Та склонилась над умирающим, поцеловала горячие сухие губы. Сдерживая рыдания, подняла детей, чтобы Амедео смог проститься с ними.
– Ступай… Андже, – с трудом проговорил его светлость, не желая делать юную супругу свидетельницей своих мучений, а самое главное, того, что должно было произойти сейчас…
Схватив мальчиков за руки, плачущая мадонна Анджелика вышла. Как же плохо будет ей одной, с детьми, без мужа и отца, без опоры. Не