А. Н. Майков и педагогическое значение его поэзии. Иннокентий Анненский

Даже «лебедь» у него женского рода, как в самом памятнике. Напомню для образца отрывок из плача Ярославны.

      Ты ли Днепр мой, Днепр ты мой Славутич!

      По земле прошел ты Половецкой,

      Пробивал ты каменные горы!

      Ты ладьи лелеял Святослава,

      До земли Кобяковой носил их…

      Прилелей ко мне мою ты Ладу,

      Чтоб мне слез не слать к нему с тобою

      По сырым зорям на сине море!

      Только один недостаток этого перевода и может быть отмечен критикой: поэт слишком сгладил в «Слове» его лиризм – черта, в высшей степени характерная для самого Майкова. Воззвание к князьям вложено в уста Святославу,[97] и эпическая стройность от этого, конечно, только выигрывает, но теоретически Майков едва ли бы отстоял свой домысел.

      Отмеченная нами выше склонность Майкова к живописному изображению в области словесной проявилась у него преобладанием положительного перед отрицательным: у живописца есть только да; у него есть белое и черное, но нет белого и небелого, есть контрасты, но нет опровержений.

      В связи с этим историческая поэзия Майкова есть поэзия исторического оправдания по преимуществу. Он рисует нам смерть Александра Невского (в Городце в 1263 г.) и заставляет его в предсмертном томлении с тоской вспоминать черниговского Михаила,[98] а рядом с ним свое покорное пребывание в Орде. Но он делал это

      …не ради себя