Наконец им удалось овладеть стенами Киева, но дальше двинуться не рискнули, все же наступал вечер. Это позволило защитникам отступить к Десятинной. Дмитр, раненный, но не потерявший присутствия духа, распоряжался все так же толково:
– Вокруг церкви успеем возвести тын, сколько да выдержит, еще поганых жизней за собой унесем.
– Воевода, дай хоть рану перевяжу, кровью же изойдешь.
– Не стоит, лучше другими займись, – отвечал Дмитр Якову, пристававшему уже сколько времени. – Полно тебе, к чему и перевязывать, если все одно – погибель.
– А не перевяжу, раньше помрешь и меньше поганых за собой унесешь.
Всю ночь, пока ордынцы сидели на развалинах стены, киевляне возводили новую вокруг Десятинной. Все прекрасно понимали, что слабый тын не спасет от врагов, но не сдаваться же проклятым просто так. Никому даже в голову не пришло просить у поганых о пощаде.
Еще раньше, когда татары только переправлялись через Днепр, Дмитр собрал киевлян и попросил всех, кто может, уйти в лес в другую от реки сторону. Просил бежать, может, удастся уйти от безжалостного врага. Воевода рассказывал о словах пойманного ордынца не из самых последних – Товрула, по словам которого выходило, что сила двигалась неисчислимая. Если посчитать за каждым названным им нойоном по десятку тысяч, то и впрямь становилось страшно. Но ушли мало кто, правда, в Киеве и без того оставалось немного жителей.
И вот теперь все прятались в Десятинной, ютились, прижимаясь друг к дружке, чтобы согреться, с тоской думали о том, что ждет завтра. Надежда оставалась только на защитников, у которых, кроме затупленных мечей и злости, не было уже ничего. Уповали лишь на чудо, потому всю ночь шла служба…
Ордынцы с изумлением прислушивались к пению, доносившемуся от последнего оплота осажденных. Почему не сдаются, почему продолжают сопротивление?
Батый не стал въезжать в город, пока тот не взят и все жители не уничтожены, из любого окна, из‑за любого угла могла вылететь шальная стрела и стать последней для хана. Кроме того, не дело ханов и военачальников самим ввязываться в драку, для того есть те, кто ниже. Хан должен наблюдать, приказывать и принимать побежденных.
К хану пришел Гуюк, он долго отряхивался от снега, который принялся сыпать хлопьями, словно для того, чтобы скрыть следы страшного побоища на улицах Киева. Они оба были внуками Потрясателя вселенной, а потому Гуюк считал себя вправе разговаривать с Батыем на равных, хотя и находился у него в подчинении. Хан Гуюк посидел немного, потом принялся рассказывать об упорстве этих шакалов.
– Урусы не сдаются, их загнали