К сожалению, вместе с ней рухнуло и государство. Жизнь во Франции пошла в точности так, как и указывал Гоббс в своем «Левиафане». Он умер за 100 лет до Великой французской революции, но угадал все совершенно верно – общество, живущее вне государственных структур, действительно делало «…жизнь людей в их естественном состоянии одинокой, бедной, неприятной, жестокой и короткой…».
Он, правда, не предусмотрел ни возможностей газетной травли, ни Террора, – но в этом смысле Демулен, Марат, Дантон и Робеспьер поправили его теоретические недоработки. Они убили очень многих – и погибли сами. Революция пожрала своих детей. После казни Робеспьера пожар поутих, время радикалов миновало.
Остались наследники – коррумпированный термидорианский режим, державшийся на людях вроде Тальена, Фрерона, Барраса. Желание как-то закрепить достигнутую шаткую стабильность, но оставить правление в своих руках привело к попытке ввести новую Конституцию. Ее главным положением, с их точки зрения, было правило, по которому две трети состава Конвента нового созыва гарантировалось тем депутатам, которые уже были в нем раньше.
Собственно, именно это и вызвало мятеж 13-го вандемьера (5 октября) 1795 года. Мятеж был подавлен решимостью правительства Барраса и пушками генерала Бонапарта. Баррас упрочил свое положение, а генерала щедро вознаградил.
Он вручил ему вдову Богарнэ и командование Итальянской армией.
V
«Ох, и нагнал же этот молодчик на меня страху!» – сказал генерал Ожеро после первого военного совета, на котором председательствовал новый командующий Итальянской армией, генерал Бонапарт. Это было сильное заявление, если принять во внимание личность того, кто это сказал. Пьер-Франсуа-Шарль Ожеро в королевскую армию Франции поступил в 17 лет – и успешно из нее дезертировал. Он послужил в войсках Пруссии, Саксонии, Неаполя. В 1792 году вступил в батальон волонтеров французской революционной армии. В июне 1793 года получил чин капитана, потом, в том же году, – подполковника и полковника, a в декабре – сразу, минуя чин бригадира, – дивизионного генерала.
К 1795-му из своих 38 лет жизни он провел в армии (той или иной) больше 20 лет – и назначению нового командира, моложе его самого больше чем на 10 лет и не отличившегося ничем, кроме Тулона да еще расстрела толпы в Париже, вовсе не обрадовался.
Генерал Массена насчет нового командующего держался того же мнения. В конце концов, сам Массена тоже был под Тулоном и командовал дивизией, а не какими-то там артиллерийскими батареями. Он был всего на год моложе Ожеро и до Революции чего только в жизни не делал – по слухам, даже занимался контрабандой. Но военный совет с участием генерала Бонапарта и на него произвел впечатление. По крайней мере,